След торпеды - [30]

«Проворно шагает, камни обходит, как будто тут вырос», — подумала Лена, наблюдая за боцманом. Она то и дело спотыкалась, а ему хоть бы что. Ей хотелось передохнуть, но боцман спешил. Наконец у черного валуна он остановился.

— Вы здесь бывали? — спросила Лена.

— Приходилось бывать… — Боцман смахнул с лица пот. — В войну наш корабль затонул, все погибли, а я чудом остался жив. Даже и теперь не верится… Очнулся в воде и погреб к острову. Вышел на берег, отдышался. Потом стал собирать морошку и есть. Долго жил на острове. Да, тяжко мне тогда пришлось… Ты, наверное, устала?

— Далековато.

Боцман усмехнулся и нежно обнял Лену.

— Я маме пожалуюсь. Она задаст вам. Шутите со своей Зосей…

— Ладно, не сердись, а то не возьму с собой в пещеру, — пригрозил боцман.

— Тогда я пойду одна…

— Там страшно. Одну я тебя не пущу. — Боцман с трудом поднялся на огромный крутой валун, густо обросший мхом, потом подал ей руку. — Прыгай! Вот так, коза-дереза. А про Зосю ты не вздумай матери сказать, а то она ревнивая. Зося так, одна забава. Вот если бы твоя мама… Ах, да что там… Не везет мне в жизни, Лена. В молодости была у меня одна девушка, но, видно, не судьба…

— Изменила? Вы уже об этом рассказывали.

— Я в то время в море находился, она, значит, и выскочила за другого.

Помолчали и зашагали дальше.

— А Розалия? Сколько ей лет? — вдруг спросила Лена.

— Зачем тебе знать?

— Просто так.

— Ей сорок. Мне чуток больше.

Они прошли еще метров сто. Боцман вытер платком вспотевшее лицо и словно бы невзначай осведомился:

— Ты знала Петра Рубцова?

— Еще бы!.. — Лена побледнела. — Я его проклинала. И не раз. Ведь он убил моего отца.

— Разве он? — возразил Колосов. — Твой отец затонул вместе с катером.

— А кто разбил катер на камнях?

— Зря ты… Разве знал Петр, что катер наскочит на камни? Ночью дело было, темно, дождь…

Лена промолчала. В тот памятный день, уходя на судно, отец необычно ласково обнял ее и, теребя за косички, сказал: «Ты уже большая, красивая, а я так постарел! Вот и мать говорит, что я весь седой… — И, помолчав, добавил: — Ты не забывай меня, дочка. Море, оно порой ох как кусает! Насмерть кусает…»

— Он как чувствовал, что утонет, — всхлипнула Лена и, глядя на боцмана, выдохнула: — Не хочу я в пещеру…

— Почему?

— Устала я, и голова разболелась. Сами идите. Я тут вас подожду.

— Ну ладно, возвращайся на катер.

— А березняк?

— Скажи ребятам, пусть побольше нарежут. Я берегом вернусь. Ракушек насобираю. Твоя мама просила.

Лена не знала, сколько прошло времени, когда появился боцман. Он шел напрямик, от черной скалы, шел низко наклонив голову, и Лене показалось, что он плачет. Она даже пошла ему навстречу. Однако на лице боцмана не слезы — улыбка до ушей.

— Ох и размялся я! — похвалился он. — Правда, я задержался, но ты не сердись, ладно?

Лена тоже улыбнулась, скользнула взглядом по фигуре боцмана и увидела, что брюки у него мокрые, видно, выжимал их, потому что складки еще не разгладились. Боцман, заметив ее недоуменный взгляд, торопливо пояснил:

— Ракушки доставал из воды. Вроде не глубоко шагнул — по пояс.

Катер вернулся на судно. Над морем сгущались сумерки, иссиня-голубое небо посерело, горизонт постепенно набухал чернотой. Колосов поднялся на верхнюю палубу, где у трапа его ожидал капитан, отдышался и только тогда сказал, что теперь есть чем мести палубу. А вот Лене он так и не показал пещеру, сама она не захотела туда идти, очень устала. Но не беда, когда приедет Степан, то на своем катере он отвезет их на остров. На рассвете выйдут из бухты, а к обеду вернутся.

— На рассвете опасно, — заметил Петр Кузьмич. — С вами может случиться то, что приключилось со штурманом Петром Рубцовым. Лихость стоила жизни не только моему штурману…

— На Севере я как дома, — усмехнулся боцман. — И туманы предрассветные мне не страшны. Ну, ладно, капитан, я чертовски устал. Пойду отдыхать.

Петр Кузьмич поискал глазами Лену. На палубе ее не было. Видно, озябла и поспешила в радиорубку. У своей каюты Петр Кузьмич остановился, пальцами провел по лбу. Невольно подумал: «На остров боцман шел грустным, а вернулся веселым. Отчего бы? М-да, странный какой-то он…»

6

Колосов вошел в свою каюту и сразу же почувствовал облегчение, будто тяжкий груз свалился с его плеч. Как удачно все обернулось! Может, это и есть судьба? Ему даже не верилось, что на острове он все сделал безупречно; не пришлось дрожать от страха, убегать, прятаться… А Лена, эта красивая дура, так и не догадалась, что он делал в пещере. Ясное дело, она влюблена в Степана, и теперь ей даже серое от шторма море кажется бирюзовым. «А свадьбу я тебе, пташка, устрою, — позлорадствовал он. — Ты еще не знаешь, как у меня это здорово получается. Розалия, моя сестра, знает, а ты не ведаешь. Когда змея жалит свою жертву, не важно, какие у нее зубы. Она жалит смертельно. А я, пташка, не змея, хотя ты — моя жертва. Что, разве я не прав? Я очень просил тебя, Леночка, уговорить маму, чтобы она нашла в своем сердце уголок и для меня. Но твоя милая мама показала мне на дверь. Что ж, благодарствую. Теперь-то я знаю, что мне делать. И жених твой будет под моим каблуком. Перехвачу его морским узлом… А узлы я умею вязать, да такие, что развязать их можно только с помощью ножа… И никто тебе не поможет, Леночка, даже этот рулевой Кольцов. Я-то вижу, как он глазки на тебя пялит, да что толку? Кольцов у меня на крючке, что прикажу, то и сделает. Правда, робкий малый, но скоро я обучу его…»