Славен город Полоцк - [68]
— Но ведь между двумя христианскими религиями разница не столь уж велика, — с напускной терпеливостью, притворяясь, что не замечает оскорбительного тона Семена, возражал митрополит. — И если бы от имени бога тебе приказали целовать крест папе Римскому яко духовному отцу, как бы ты...
— А разве кто из ныне живущих может знать волю бога и от его имени приказывать? — перебил Семен.
Его ответ не понравился ни Клименту, ни Илье.
— Выходит, по-твоему, никаких пастырей, знающих слово божье, ныне существовать не может? — неодобрительно заметил епископ.
Семен такого вывода не делал, он никогда не додумывал этого вопроса столь далеко. Но теперь, когда толчок его мыслям был дан извне, он вдруг задумался. А нужна ли верующим столь длинная лестница посредников между ними и богом — протопопы, архиереи, епископы, митрополиты? Не ближе ли к богу станет человек, если их будет разделять только фигура приходского священника, да такого, чтобы не только слово божие знал, но и помысли людские понимал? Семен не мог сразу ответить на свои вопросы. Во всяком случае, ни один апостол не носил серебряных риз, не ласкал собак в своем доме и не брал мзды за свои поучения.
И Семен говорит:
— Нет уж ныне таких святых людей, какие были когда-то.
— Папа римский такой человек, — тихо подсказал митрополит. — Он единственный среди смертных непогрешим. Каждый шаг его свят. Вот же признали его многие бояре ваши, великий князь Литовский.
Семен вспомнил про боярина Ратибора, с неприязнью ответил:
— Разве хуже мы богу служим и разве не дойдут до него наши молитвы, оттого что не ведаем папы? Безразлично богу, какие кресты ставить на церквах и на каком языке ему молиться... А человек не может быть непогрешимым. Потому и бояре, поклонившиеся папе, нечестивы, своекорыстны. Для того боярин Ратибор перебежал в латинство, чтобы еще больше лютовать, чтобы некуда было жаловаться на него.
— Ратибор — единственный среди вас человек, — не мог уже митрополит сдержать своего негодования и, обернувшись к епископу, сказал по-латыни: — С этим мужиком поздравляю вас! После него только собак возводить в сан...
Как и предполагал митрополит, Семен латыни не знал. Лишь одно слово из сказанной фразы он уловил, да и то потому лишь, что слышал его однажды от отца Ионы, — слово «канис», означающее «собака». А что это слово относилось к нему, выдал ему епископ, переведший:
— Мой высокий гость недоволен твоими речами.
— В гостях не принято высказывать недовольства, — ответил Семен и попросил разрешения удалиться.
Не заходя домой, Семен свернул в монастырское книгохранилище. Он успел подружиться с монахом-книжником, таким же любознательным, как Семен, но несравненно более начитанным. Семен рассказал обо всем, что передумал у епископа. Монах выслушал, дал ему несколько разрозненных исписанных листков:
— Сие читай, а от стороннего глаза борони!
Дома Семен сел за листки.
Это был четвертый список (а может быть, и десятый, потому что при многократном переписывании обычно упоминались имена лишь первых трех переписчиков) письма некоего дьякона Карпа к своему другу дьякону Миките. Ссылаясь на евангелия и иные источники, автор доказывал, что церковные чины не ближе к богу, чем самый темный человек, а много дальше, потому что они сребролюбцы и мздоимцы. Монастыри и соборы, владеющие деревнями, угодьями и людьми, грешны против бога, ибо сотворил господь человека по образу и подобию своему. Кто человека унижает, унижает бога. Грех и в том, что духовный сан продается за мзду, а не за разум присуждается. Наоборот, писал Карп, проповедовать может каждый свободно, кто разумеет бога. Для этого надо лишь вовсе упразднить духовное сословие. И не в церквах надо проповедовать, а на улицах и площадях, дабы и тот, кто в церковь не ходит, мог внимать.
Далее в письме утверждалось, что разум человека есть искра божия, а матерь всему живому есть земля, в ней же и сила божия. Иного же бога нет. Кланяясь богу, припадать надо к земле, а не пялить очи горе. Хороня умершего в землю, возвращаем его богу. Зачем обряжать его в богатство, потребное живым? А молитвы над покойным не нужны, лишь ради дохода попами придуманы...
И еще много любопытного, умного и смелого было в письме. У Семена дух захватило. Ведь этот неведомый дьякон во многом так прав! Не одна из его мыслей являлась и Семену. Семен не знал, что плата за посвящение в сан называется грехом симонией, но чувствовал, что это несправедливо. Вероятно, прав дьякон и в том, что можно обходиться без сословия духовников. Бог вездесущ, ищи же бога каждый в себе и не спрашивай о нем попа. Поп столь же грешен, как и ты, и не более твоего разумен.
— Не более! — громко воскликнул Семен, дочитав. Он был счастлив, как человек, неожиданно нашедший сокровище. Взяв несколько листков пергамента, он тут же сел переписывать драгоценную находку. Перечислил три фамилии первых переписчиков, четвертой поставил свою. Жаль, что он не успел спросить монаха, кто этот Карп и как попало в монастырь его письмо. Да еще спросит. А пока надо ему готовиться к своей первой проповеди.
В воскресенье в церкви собрались все члены братства. Семен пригласил всех выйти во двор. Приказал распахнуть ворота, дабы прохожие, буде пожелают слушать, могли войти. Снял с себя ризы и епитрахиль — он ничем не хочет отличаться от своих прихожан. Каждый из них равен ему, каждый может сказать все, чем захочет поделиться. Слушайте же его!
