Сквозь страх - [194]

Будучи в Царском Селе как контрразведчик, по долгу службы я читал почтовые послания. Особенно запомнилась телеграмма Распутина, копию которой я переслал генералу Бонч-Бруевичу, в ней старец писал: «Миленький папа и мама! Вот бес-то силу берет окаянный. А Дума ему служит; там много люцинеров. А им что? Скорее бы божьего помазаннека долой. И Гучков господин их прохвост, — клевещет, смуту делает. Запросы. Папа! Дума твоя, что хошь, то и делай. Какеи там запросы о Григории. Это шалость бесовская. Прикажи. Не какех запросов не надо. Григорий».

Арестованный попросил закурить и продолжил:

— И вот такой безграмотный мужик стоял над царем! Над всей империей! Над миллионами людей, влиял на их судьбы. Нонсенс. Такого история человечества не припомнит. Уникальный и вряд ли повторимый во всей вселенной случай.

Потом штабс-капитан рассказал об агенте Свифте, который передавал из адмиралтейства секретные сведения о выходе в открытое море русских дредноутов, составлявших основу Балтийского флота. Германские подводные лодки проникали в Финский залив и блокировали прямой путь в море. В связи с этим был проложен секретный фарватер вдоль берега, который позволял идти к цели безопасным путем. Но каждый раз, когда русские корабли направлялись по этому фарватеру, немецкая агентура сигнализировала об их выходе своим кораблям. Контрразведка установила, что сигнальные посты были организованы в имении этого Экеспарре, располагавшемся на острове Эзель. Этот придворный вельможа был отправлен генералом Бонч-Бруевичем в Сибирь. Это вызвало при дворе серьезное неудовольствие, когда в июле пятнадцатого года отмечалось тезоименитство вдовствующей императрицы Марии Федоровны, вдовы Александра III. Гофмейстера двора и хватились в момент, когда в Зимнем дворце состоялся торжественный выход.

— А как же этот агент Свифт передавал сведения немцам? — поинтересовался Измайлов. — По почте, что ли? Или через связника?

— Представьте себе, по почте. Отсылал в зашифрованном виде безобидные открытки по адресу, по которому жили честные люди, которые и слыхом не слыхивали об этих почтовых посланиях. Их просто к вечеру же перехватывал его человек и спокойненько переправлял в имение царского гофмейстера.

В это время в комнату вошел председатель губчека Олькеницкий и слышал ответ штабс-капитана.

— Значит, перехватывал, говорите. — Олькеницкий напрягся и посмотрел на Измайлова.

Шамиль хлопнул себя по лбу:

— Мне почему-то казалось, что Двойник связан с Почтальоном, которого мы сегодня не можем найти.

— Мы его не найдем, — сказал Олькеницкий, — всего скорее его убрал Двойник. Но, я думаю, здесь даже дело не в почтальоне.

Гирш Олькеницкий прошелся по комнате, нервно теребя волосы.

— Тут что-то в другом. Почтальон — это слишком просто для Двойника. Он может оказаться только громоотводом.

Измайлов вскочил с места:

— Да он сам ее перехватывал. Всего скорее на почте!

— Вот это ближе к истине, — заметил Олькеницкий. — А чтобы перехватывать, нужно там работать, шайтан задери!

Он бросился к телефону:

— Срочно машину и пять бойцов! Быстро!

— Гирш Шмулевич! — вскричал Измайлов, догадавшись. — А ведь ашханэ, где работает Садат Хабибуллаев, и городская почта рядом! И они конечно же виделись. Двойник следил за возчиком Хабибуллаевым. Смотрел на него, как на барометр: ясная погода или гроза над головой собирается. Если Хабибуллаев хотя бы на полдня исчезнет — это уже сигнал об опасности. Значит, ЧК вышла на Профессорский переулок. Значит, мы идем по его следу. А это значит…

— А это значит, что он уже упаковывает чемоданы и рысцой бежит, как застоявшийся конь, к другому дому, в другой город.

Олькеницкий снова схватил трубку и быстро скомандовал:

— Всех свободных людей немедленно на вокзал! Там должен появиться Двойник!

Штабс-капитан Николаевский, вначале ничего не понимая, смотрел на обоих чекистов с удивлением, как на ненормальных людей. Но потом, сообразив в чем дело, робко спросил:

— Неужели это тот самый Двойник, который, как песок сквозь пальцы, ушел от меня?

Шамиль коротко бросил:

— Тот самый. Тот.

Олькеницкий посмотрел на часы:

— Московский поезд отходит через полчаса. Едем сначала на Покровскую, на почту! Видимо, он там работал под фамилией Хабибуллаев, чтобы, не вызывая подозрения, забирать письма, адресованные ему.

Через четверть часа они уже были на месте. Там им сказали, что Хабибуллаев сегодня заболел и что он дома; живет по Профессорскому переулку, восемь.

Все стало ясно. Двойник, почуяв запах гари, бежал.

На вокзал они прибыли за пять минут до отправления поезда. Измайлов, знавший в лицо Двойника, прошел все двенадцать вагонов, но агента среди пассажиров не было. Поезд традиционно запаздывал с отправлением, и это дало возможность чекистам еще раз пройти по всему составу.

— Нет… — подавленным голосом произнес Измайлов.

— А что бы ты сделал на его месте? — осведомился председатель губчека Олькеницкий. — Сунул бы голову в петлю, зная, что она ждет тебя?

Шамиль подумал и выпалил:

— Я бы сел в поезд на другой станции! На первой остановке. Или на второй! Все зависело бы от времени, каким я располагаю.