Сквозь страх - [162]

— Итак, я цитирую Державина, — сказал Апанаев, щуря глаза, как близорукий. — Слушай внимательно. Тут есть о чем поразмыслить. «В 1761 году получил господин Веревкин от главного куратора Ивана Ивановича Шувалова повеление, чтоб описать развалины древнего татарского или Золотой Орды города, называемого Булгары, лежащего между рек Камы и Волги, от последней в пяти, а от первой в пятидесяти или шестидесяти верстах, и сыскать там каких только можно древностей, то есть монет, посуды и прочих вещей. Отправился он с Державиным и с учениками гимназии в июне месяце в путь. Пробыв там несколько дней, наскучил, оставил Державина и, подчинив ему прочих, приказал доставить к себе в Казань план с описанием, города и буде что найдется из древностей. Державин пробыл там до глубокой осени и что мог, не имея самонужнейших способов, исполнил. Описание, план и виды развалин некоторых строений, то есть ханского дворца, бани и каланчи, с подземными ходами, укрепленными железными обручами по повелению Петра Великого, когда он шествовал в Персию, и списки с надписей гробниц, также монету, медную, несколько серебряной и золотой, кольца ушные и наручныя, вымытыя из земли дождями, урны глиняныя или кувшины, вскрытыя, из земли с углями, собрал и по возвращении в Казань отдал господину Веревкину».

— А фаворит императрицы Елизаветы Петровны граф Шувалов был не дурак, — ухмыльнулся Сабадырев, — знал, где можно поживиться редкостными историческими вещицами.

Хозяин дома поставил книгу на этажерку и сказал:

— Вот именно. Но если Шувалов заставил своих подчиненных искать ценности наобум, как говорится, по наитию, будучи уверенным, что те чего-нибудь наскребут по сусекам бывшего Булгарского государства, то нам сам аллах велел заняться розысками казны Казанского ханства, а возможно, и Булгарского государства. Ведь в отличие от знаменитого Державина, занимавшегося поисками ценностей вслепую, у нас есть план, который, как электрический фонарь, будет освещать дорогу к цели.

Митька наконец решил полюбопытствовать об этом плане. Это был интерес естественный. Ведь Апанаев мог в ином случае заподозрить что-нибудь неладное.

— Хоть бы показал этот план. Или это секрет?

— Секрета нет. — Апанаев колюче взглянул на Митьку. — Всему свое время.

— Смотри не потеряй, а то чекисты или утро по нему тоже шукать начнут.

Хозяин дома прищурил один глаз и криво усмехнулся:

— Обижаешь, Митюша. Если даже подлинник попадет к нашим врагам, это для них будет китайской грамотой. Надо будет ох как над ней попотеть, как над незнакомым иероглифом.

— Внес в подлинник плана изменения? — осведомился Сабадырев, потирая пальцами мочки ушей.

— А ты, Митюша, догадливый.

У Сабадырева внутри все похолодело, как будто он второй раз утерял этот злосчастный план. «Значит, мои сведения неточны. Интересно, в какой степени он исказил этот план? Какие „пустые“ стрелы он пустил от шпиля башни Сююмбеки к земле? И какие подлинные указатели этот змей стер с плана?» Сабадырев в эту минуту ругал себя последними словами за то, что не изучил план через лупу или микроскоп.

Он не знал, что на пергаменте первоначально была изображена не только башня Сююмбеки, но и столь же высокий храм. Причем оба они были нарисованы один на другом, то есть на одном и том же месте. Зачем? Этого не знал и Анвар Апанаев, «подредактировавший» загадочный план, который увез с собой его отец. Апанаев-младший опасался, что путешествие в столь бурное время небезопасно. И этот план мог попасть в руки ЧК или людей, которые постараются воспользоваться им. Чтобы не показать своего огорчения, Митька спросил:

— А ты все-таки уверен, что это подлинник, то есть тот самый план, которым обладала царица Сююмбеки и который позже попал в руки ее родственника — Абдуллы Азимова? Ведь попади этот план в руки Ивана Грозного, он тоже мог внести свои изменения, либо пустить в «свет» подделку, дабы ввести в заблуждение заинтересованных лиц. А тем временем подлинный план закрыть на семь замков. — Сабадырев немного подумал и продолжил свою мысль: — Конечно, маловероятно, что он этот план расшифровал. Тогда бы как пить дать по Казанской губернии ходили изустные легенды об этом. Во всяком случае, это было бы отражено в летописи о его жизни.

— Ты прав, Митюша. Наши мысли совпадают. Эту версию я проверял: перелопатил не только летописи, царскую переписку, упомянутую мной Степенную книгу об Иване Грозном, но и практические поиски предпринимал. Правда, Степенную книгу читал как на пожаре: всего на несколько часов мне удалось ее заполучить. Кстати, Степенная книга существует в мире всего лишь в пяти экземплярах. Одна из них хранится в библиотеке Казанского университета. Ее, конечно, надо будет изучить более основательно.

— Ее что, умыкнуть надо? — спросил Сабадырев, скрестив руки на груди.

— Не обязательно, Митюша. Хотя она сама по себе представляет огромную ценность. Но сейчас на Руси не то время, чтобы ее оценили по достоинству. За бесценок придется ее отдавать. А посему рисковать не стоит. Мы с ней ознакомимся, так сказать, в законном порядке. Без риска. Это я устрою.

— А что за практические шаги ты предпринимал, кроме тех, о которых рассказывал?