Сквозь джунгли Непала - [27]

Барма смутился и ответил:

— Ладно (это он сказал по-русски), я им буду давать казенный чай и рис, а по праздникам — козлятину.

Условия работы в первые дни были очень тяжелыми как для нас, так и для рабочих. Оборудование, спальные принадлежности, палатки, столы и стулья, продукты питания, медикаменты — все шло к нам кружным путем через Индию. Мы ежедневно ожидали прибытия багажа, но что-то мешало этому, и нам приходилось пока устраиваться по-походному. Зимние месяцы в непальских тераях отличаются от летних тем, что здесь не бывает дождей. Температура воздуха днем на солнце достигает 25, 29 градусов, а ночью ртутный столбик термометра опускается до 7—10 градусов тепла.

Утром роса, величиною с горошину, ложилась на палатку, проникала внутрь ее. Поднимаясь утром и хватаясь за первую попавшуюся вещь, мы обнаруживали, что все мокро до нитки. Носки, портянки, сапоги и даже пиджаки были влажными и холодными. Дежурный рабочий со скрюченными от холода руками бегал босиком по лагерю и собирал ветки для костра. Чтобы не замерзнуть, мы тоже помогали ему, и когда пламя костра разгоралось, то все вылезали к этому единственному источнику тепла и грелись у огня до полного рассвета, то есть, времени, когда можно безопасно выйти в лес на работу.

* * *

Когда же все уходили в лес, Барма и я отправлялись на базар, в Хараинча, чтобы купить что-либо съестное для наших людей. В базарный день улицы Хараинча заполнены народом. Весь поселок превращается в рынок. Индийцы торгуют хлопчато-бумажными изделиями, безделушками и различными женскими украшениями; люди с гор приносят на спине огромные корзины фруктов и картофеля, местные крестьяне продают рис и просо. Больше всего в пестрой толпе женщин. Они ходят с корзинами на голове вдоль рядов торговцев, расположившихся прямо на земле, и рассматривают товары. Некоторые из них с трудом поворачивают голову из стороны в сторону. Им мешает огромный зоб. Это страшная болезнь, как и лихорадка, очень распространена в непальских тераях. Мы обходили ряды торговцев, закупали рис и какую-то травку, похожую на листья репы, и двигались к дому единственного постоянного купца Хараинчи, который содержал нечто вроде лавки или маленькой корчмы.

У корчмаря мы покупали молоко. В это время мы увидели нашего повара Лари. Он тащил за веревку сухого лохматого козла, который упирался копытами и не хотел идти за ним. Этого козла он купил только что на базаре. Барма пощупал козла и сказал:

— Хорош.

При виде этих живых мощей, обтянутых козлиной кожей, я не сдержался и сказал, что на рынке я видел много жирных и хороших коз.

— Коза-то жирней — это правильно, — ответил Лари. — Может быть, она и вкусней козла, но, — безапелляционно заключил он, — мясо ее грязное, и его никто не ест!

Лари вообще колоритная фигура. Небольшого роста, черненький, сорокалетний мужчина, настолько жизнерадостный и подвижный, что чем-то смахивает на бесенка. Даже в трудные минуты он не падает духом. Неплохо поет. Играет на гармонии. Эти качества, по-видимому, и явились определяющими при найме его Бармой на работу.

Мы распрощались с хозяином корчмы и пошли к себе в лагерь.

Лари, дергая козла за веревку, шел гордой походкой впереди.

* * *

Когда обед был готов, из-за палатки появилась группа местных жителей — мужчин и семеро разодетых женщин.

Я побежал в палатку, накинул на себя куртку и, когда вновь вышел, увидел, что наши гости уже стояли посредине лагеря и о чем-то говорили с Бармой. Барма, раскрасневшись, что-то доказывал пьяному мужчине, но тот почти не обращал на него внимания. Женщины сложили руки и сказали мне: «Намастэ». Я ответил им. Разговор как-то не клеился. Я стоял и смотрел на Барму, чувствуя на себе любопытный взгляд женщин Но вот наши гости подошли к палаткам, заглянули во внутрь, указали на меня рукой и, сказав еще раз что-то Барме, медленно направились к деревне Хараинча. Женщины изредка поворачивали головы в мою сторону и улыбались. Я им улыбался в ответ, махая рукой. Барма стоял, насупив брови, и молчал. Чувствовалось что-то неладное. Но что? Я подошел к Барме и спросил его, что это за люди?

— Ладно! — ответил Барма, — они хотели посмотреть на русских, — и махнув рукой, направился к своей палатке, но вдруг, не выдержав, рассмеялся. Смех раздался и в палатке, где сидели повара и несколько оставшихся рабочих. Барма, обернувшись ко мне, сказал:

— Только не говори нашим, а то еще обидятся! Это был содержатель «публичного сарая». А эти девушки служат у него для развлечения посетителей. Вот он и привел их к вам сюда в надежде подзаработать. Я его прогнал, сказав, чтобы он убирался отсюда и не порочил честь наших людей.

В это время от леса отделились три точки и стали приближаться к нашему лагерю. Через несколько минут я уже различал фигуры слонов с сидящими на них человечками. За слонами шла группа людей. Вначале я подумал, что это рабочие, которым на слонах не хватило места и поэтому они шли пешком. Но когда караван приблизился к лагерю, оказалось, все наоборот. На слонах сидели рабочие, а пешком шли наши люди; у наших на ногах были сапоги, а все рабочие ходят босиком. Придя в лагерь, друзья разошлись по палаткам.