Скульптор-экстраверт - [25]

И не сказать, что с этого дня мы сдружились с семейством Державиных домами, нет, этого не скажешь, но что совершенно точно, так это то, что отношения мои с Всеволодом с дня этого приобрели характер приятельских, и это точно и без всяких на то натяжек, с этого дня я стал частенько захаживать к нему в гости, а он – ко мне…

Глава 4. Бояриновы

Всеволод как натура творческая с детства любил шумные и развеселые компании. Сева буквально обожал своих гостей, и чем больше их пребывало в его доме, тем в лучшем расположения духа он прибывал. Он, как бы это обмолвиться, растворялся среди своих гостей многочисленных. Его душа раскрывалась гостям так, словно раскрывается парус, набирая в себя попутный ветер. Скорее всего, он души не чаял в гостях. Судя по всему, мой новый сосед легко и запросто сходился с новыми и незнакомыми для себя людьми и был всегда открытым к общению. Он был гостеприимным хозяином и компанейским человеком. Эту свою черту характера он с несомненностью унаследовал от своего дедушки – Константина Александровича Бояринова.

Дедушка Всеволода родился в 1909 году в Париже в семье адвоката и был третьим ребенком в семье. Все свое детство он провел в этом городе вместе со своим старшим братиком Николаем и сестричкой Ольгой. В 1916 году, за год до революции, семья Кости вернулась в Россию. Многие семьи эмигрантов время от времени возвращаются на Родину из чужбины, и причины на то у них бывают разного рода. Некоторые это делают по ностальгии, некоторые – по коммерции с целью подзаработать и привести свои финансовые дела в порядок или же путешествия ради, а некоторые и по любви к своей Родине. Скорее всего, семья Константин Александровича вернулась в Россию по ностальгии и любви к Родине, а может, и не только по любви, но и по необходимости житейской, в силу сложившихся обстоятельств…

А через год случилось то, что случилось, и то, что и должно было случиться. В октябре семнадцатого в России к власти пришли безумцы, каких свет белый не видывал доселе. Земля разверзлась, и сатана посетил Россию на ближайший век. Брат пошел войной на брата, дети отказывались от родителей, они забыли о том, что там, где всеобщее равенство, там нет развития – там смерть… И был голод по Москве. И в этот год умерла от голода сестра Константин Александровича – Ольга, умерла надо сказать, ребеночком непожившим. Ну не беда ли, да, вне всяких сомнений, это была беда для семьи маленького Кости. В этом же году арестовали и отца Константина Александровича – ну не горе ли. Конечно же горе, скажите вы мне, и я соглашусь с вами в который раз, да еще и какое горе. Сам же Константин Александрович вместе со старшим братом оказался в этот год в детском лагере концентрационном, и что теперь осталось от счастливой семьи адвоката Александра Адамовича Бояринова, спросите вы меня. А я и не знаю… Отвечу я вам… И сколько было таких семей и ради чего все это… Ради каких таких идей…

Сижу вместе с Всеволодом на кухне, за чашечкой кофе ночного и рассматриваю фотографии (любезно им предоставленные мне для ознакомления поверхностного) прошлого и настоящего его семьи, а заодно и слушаю его рассказы о дедушке, столь им любимом. Слушаю и пытаюсь понять и осмыслить для себя самого, что творилось в душе шестилетнего Костика ровно век тому назад…

Буквально со следующим глотком кофе и взглядом на детские фотографии Всеволода и его дедушки, Константин Александровича, у меня перехватило дыхание, и все от того, что Сева в детстве, как две капли воды, был похож внешне на своего дедушку.

Я на секундочку представил себе маленького Костю ребеночком семилетним или же шестилетним, бегающим по полям Елисейским и живущим в достатке и в любви родителей, с братиком Николаем, с сестренкой Ольгой в безоблачном детстве… А всего через два года лагерь детский концентрационный на Воробьевых горах, вот те на… (впоследствии всю свою долгую жизнь Константин Александрович, по возможности, обходил эти места стороной. – Примеч. автора), смерть от голода сестрички Ольги, следом арест отца и разлука с папой на двадцать долгих лет. Что называется – получите и заверните. (Через двадцать лет братья разыщут папу и вызволят его из мордовских лагерей и он проживет еще десять лет на свободе в ссылке.) Вот вам и слеза ребенка. Но слезой здесь явно не отделаться, здесь место ужасу и страху детскому. Это же кем надо было быть, чтобы сотворить подобное зло по отношению к детям.

Всеволод, безо всяких сомнений, гордился своим дедушкой… Дедушка был для него примером для подражания во всем, и не только по замыслу самого юного Севы, но и по замыслу его генетического кода. Всеволод не только стремился во всем соответствовать Константину Александровичу, но и унаследовал от него речевые и внешние навыки, как то: сидеть на диване, заложив ногу на ногу, затянувшись сигаретой. А также манеру выражаться в резкой форме и манеру прерывать невнимательного собеседника, не дав ему закончить ранее начатую фразу. В такой момент Сева обычно вскипал, голос его в момент переходил на повышенные тона, и вслед за этим следовала одна и та же фраза, повторяемая им бессчетное количество раз, в тоне, не терпящем каких-либо возражений…