Скульптор-экстраверт - [24]
– Егор, чего так убиваешься, тебе чайку еще подлить?
– Подлей…
Пожалуй, это были все те слова, которые мы за это время, сказали друг другу. Через полчаса на веранде показалась Анжела вместе с Всеволодом.
– Поехали домой, Егор.
Услышав эти слова, Егор оторвал кружку от губ и посмотрел с надеждой на супругу. Он посмотрел на нее взглядом человека, которого только что помиловали и попросили спуститься с помоста, на котором была водружена гильотина… Егор сидел на стуле и не верил своему счастью, он замер и молча держал у своих губ чашку с чаем.
– Вставай, вставай! Поехали, долго будешь еще здесь рассиживаться!!! – Поторопила мужа Анжела.
Егор поставил чашку с чаем на стол, встал со скамейки и, немного пошатываясь и придерживаясь одной рукой о стеночку, а другой за сердце, спустился вниз по ступенькам, к машине… Ничего не сказав на прощание ни мне, ни Всеволоду…
Всеволод в это время уже успел открыть ворота… Закрыв ворота за уехавшей машиной, Всеволод поднялся ко мне.
– Сев, а чего это такое вообще было? Что за представление?
– Анжела Егора привозила.
– Как понять – привозила?
– Она хотела оставить его у меня пожить.
– Как оставить у тебя пожить, он что – вещь?
– Нет, он в ее квартире живет, они поссорились, вот она и решила его у меня оставить пожить.
– И чего не оставила?
– Я отговорил. Посоветовал помириться, в монастырь съездить, к батюшке на причастие сходить.
В тот-то момент я наконец-то понял, о чем и по законам какой логики со мной разговаривала и все время натыкалась на стенку упрямый экстраверт Анжела, жена Егора, солнечным осенним днем на веранде.
Я в который раз оказался прав в своих предположениях: они жили вместе все эти годы лишь потому, что взаимно исключали друг друга… полным и беспрекословным подчинением одного – другой… Их брак был основан и держался на законах женской логики…
Снизу, с лужайки возле дома, послышался звонкий ребячий голосок:
– Дядя Егор, а шашлык скоро будет готов?
– Уже готов, поднимайтесь и тарелки с кухни тащите! Наш разговор с Егором прервался ровно тогда, когда это и должно было произойти. Пришло время шашлычку…
Шашлык задался на славу и получился на загляденье румяненький и с жирком, пальчики оближешь. Такой шашлычок, знаете ли, одно удовольствие приправить чесночным соусом, а заодно посыпать поверх укропчиком и мелко порезанным лучком – очень аппетитно, знаете ли, выглядит…
Как только Егор снял шампура с мангала, народ словно почувствовал добычу и сразу же столпился на веранде вместе с мухами, неизвестно откуда слетевшимися на пиршество со всей округи и в огромном и бессчетном количестве. Неряшливые мухи с зеленовато-золотистыми брюшками и лапками, измазанными во всяком дерьме, которое только можно сыскать на белом свете, ползали повсюду. По столу, по тарелкам, по рукам, по моей коленке, по голове Анжелы, по спине ее мужа Егора. Открытая веранда была просторной, и места на ней всем хватало. Шлеп – я ударил по коленке, коленка вздрогнула, муха отлетела, оказалось, мимо – стало быть, промазал. Шлеп – раздался глухой прихлоп чьей-то ладони о стол, кто-то присобачил муху к столу, аккуратно взял ее пальчиками за крылышко и сбросил с веранды на участок. Понеслось – шлепок за хлопком, хлопок за шлепком, только повод дай. Кто только и как ни старался прибить очередную муху, и у многих, надо сказать, это совсем неплохо получалось… Послышалась череда хлопков и шлепков, отдаленно напоминавшая собой прифронтовую канонаду. Кто-то не поленился и даже притопнул ногой по плитке на полу – промах, три прихлопа – два притопа, три притопа, два прихлопа и наоборот.
– Во поналетели-то!
– Вот поразвелось-то!
– Спасу от них нету!
Отовсюду, со всех сторон доносились удивленные возгласы…
А вскоре на просторную веранду прилетели две острые на жало осы и один могучий, толстозадый и дремучий шмель. И стало уж совсем весело, кто-то отмахивался от ос, кто-то пытался прибрать к рукам шмеля, вездесущие же мухи ушли на второй план в тень.
Я же принялся за дело и оторвал зубками кусочек сочного мясца. Мой изголодавшийся желудочек воскрес и ожил, можно сказать, что взыграл, наполнился радостью и засеменил своими ножками по моему животику… Скушав последний, четвертый по счету кусочек, я облизал пальчики, а мой желудочек разомлел, задремал от удовольствия и принялся посапывать, пригреваясь на солнышке… Но рано я расслабился…
Через десять минут желудочек напомнил о себе. Он встрепенулся и лягнул меня что есть мочи по животу. Я скушал еще два сочных и весьма аппетитных кусочка свинины с жирком… И только тут мой желудочек окончательно успокоился, залег на боковую и захрапел на всю округу до утра следующего за этим дня…
Егор взял в свои руки гитару и начал перебирать струны, послышались звуки мелодии. Егор в полголоса запел. Он напевал и наигрывал для себя и для всех нас угрюмую мелодию любви… На веранде воцарилась тишина и наступило общее умиротворение… Каждый пропускал через свое сердце невеселые слова, звучавшие из уст покорного ко всему клоуна…
Еще через пару часов я откланялся и мы с Катериной Михайловной удалились к себе домой. Оставив скульптора наедине со своими гостями…
Кабачек О.Л. «Топос и хронос бессознательного: новые открытия». Научно-популярное издание. Продолжение книги «Топос и хронос бессознательного: междисциплинарное исследование». Книга об искусстве и о бессознательном: одно изучается через другое. По-новому описана структура бессознательного и его феномены. Издание будет интересно психологам, психотерапевтам, психиатрам, филологам и всем, интересующимся проблемами бессознательного и художественной литературой. Автор – кандидат психологических наук, лауреат международных литературных конкурсов.
Внимание: данный сборник рецептов чуть более чем полностью насыщен оголтелым мужским шовинизмом, нетолерантностью и вредным чревоугодием.
Автор книги – врач-терапевт, родившийся в Баку и работавший в Азербайджане, Татарстане, Израиле и, наконец, в Штатах, где и трудится по сей день. Жизнь врача повседневно испытывала на прочность и требовала разрядки в виде путешествий, художественной фотографии, занятий живописью, охоты, рыбалки и пр., а все увиденное и пережитое складывалось в короткие рассказы и миниатюры о больницах, врачах и их пациентах, а также о разных городах и странах, о службе в израильской армии, о джазе, любви, кулинарии и вообще обо всем на свете.
Захватывающие, почти детективные сюжеты трех маленьких, но емких по содержанию романов до конца, до последней строчки держат читателя в напряжении. Эти романы по жанру исторические, но история, придавая повествованию некую достоверность, служит лишь фоном для искусно сплетенной интриги. Герои Лажесс — люди мужественные и обаятельные, и следить за развитием их характеров, противоречивых и не лишенных недостатков, не только любопытно, но и поучительно.
В романе автор изобразил начало нового века с его сплетением событий, смыслов, мировоззрений и с утверждением новых порядков, противных человеческой натуре. Всесильный и переменчивый океан становится частью судеб людей и олицетворяет беспощадную и в то же время живительную стихию, перед которой рассыпаются амбиции человечества, словно песчаные замки, – стихию, которая служит напоминанием о подлинной природе вещей и происхождении человека. Древние легенды непокорных племен оживают на страницах книги, и мы видим, куда ведет путь сопротивления, а куда – всеобщий страх. Вне зависимости от того, в какой стране находятся герои, каждый из них должен сделать свой собственный выбор в условиях, когда реальность искажена, а истина сокрыта, – но при этом везде они встречают людей сильных духом и готовых прийти на помощь в час нужды. Главный герой, врач и вечный искатель, дерзает побороть неизлечимую болезнь – во имя любви.
Настоящая монография представляет собой биографическое исследование двух древних родов Ярославской области – Добронравиных и Головщиковых, породнившихся в 1898 году. Старая семейная фотография начала ХХ века, бережно хранимая потомками, вызвала у автора неподдельный интерес и желание узнать о жизненном пути изображённых на ней людей. Летопись удивительных, а иногда и трагических судеб разворачивается на фоне исторических событий Ярославского края на протяжении трёх столетий. В книгу вошли многочисленные архивные и печатные материалы, воспоминания родственников, фотографии, а также родословные схемы.