Скорпионья сага. Cамка cкорпиона - [10]
Чтобы зря не маяться, занялся тем, что было отложено. До того, как она пропала, я корпел над своим дипломом. С переменчивым вдохновением я писал весь последний год. Близился финал учебы в университете. Дипломная работа называлась «Скорпион в неволе».
Подавляющую часть материала я передрал у Лебовиса. Она и сейчас лежала на столе, эта книга…
Скорпионы – ночные хищники. Солнца они не боятся, но чтоб не расходовать воду, до заката сидят в укрытиях. Это могут быть камни, трещины почвы или норы зверей – любые места, где прохладно и сыро. С наступлением сумерек начинается время активности, и тогда скорпионы выходят охотиться.
Яркого света они не любят, однако их влекут фонари, где нередко падают опаленные насекомые. Впрочем, скорпионы прекрасно обходятся и без подсветки. Они видят на расстоянии до 25 см, чуют запахи в радиусе до полуметра и улавливают колебания воздуха и даже грунта на неопределенно широкой площади.
Приступая к охоте, скорпион замирает. Может стоять часами, пока не явится жертва. Он начинает медленно к ней приближаться, выставив клешни и покачивая хвостом. Когда дистанция уменьшается до критической, он совершает молниеносный бросок. Клешни крушат, кромсают, но если жертва сопротивляется, охотник жалит ее, парализуя или разя насмерть.
Скорпион приемлет только живую добычу. Его обычная пища – беспозвоночные, включая скорпионов помельче. Доведется, способен одолеть и небольшую змею, ящерицу, мышь. Скорпион берет любого, кто меньше или равен ему по размерам. Иногда может атаковать и более крупное существо, благо яд позволяет, но вообще, это редкость.
Что до человека, скорпион никогда на него первым не нападет, если только тот, случайно или по глупости, не наступит.
Звякнул ключ. Скрипнуло, засквозило и тихо щелкнуло.
Я вскочил, протирая глаза, метнулся в прихожую. Квартира серела, за окном вовсю розовело.
Она сидела на пуфике и расшнуровывала кроссовки.
– Что случилось?!
– Привет. Не шуми. Все нормально.
– Нормально? Мы с ума посходили!
– Извини, так уж вышло. Мы с Анютой сдали последний зачет. Получили к сессии допуск. Решили отметить. В кафе. Заболтались. Метро закрыли, и я пешком шла домой.
– Всю ночь шла?
– Под конец просто ползла.
– Могла бы хоть позвонить! У отца, между прочим, машина, мы бы приехали за тобой.
– Не нашлось двушки.
Я хотел было высказать злую резкость. Но что-то внутри у меня запнулось. Она сидела такая усталая, жалкая, одной ситуацией этой нелепой раздавленная. Скинула обувь. Трогательно пахнуло носочками. Поднялась. Глаза виновато туманились. Обвилась вокруг моей шеи, потянулась губами. Начали целоваться.
Я размяк. Слава Богу, жива.
Следующим вечером вся семья была в сборе. Ужинали молча. Если не считать знаков вежливости. В открытой форточке монотонно шипел город.
Она быстро поела, сказала «спасибо» и шмыгнула в комнату.
Мягко хлопнула дверь. Выждав паузу, отец заметил:
– Кажется, вчера наша девочка подзаблудилась.
Мама определила жестче:
– Дрянь девка.
Отец скривился. Мама осталась бесстрастна.
Я должен был что-то сказать, в защиту себя, ее:
– Не волнуйтесь, ничего страшного. Она просто прогулялась с подружкой.
– Просто… – хмыкнул отец.
– С подружкой… – съязвила мама.
Больше к этой теме не возвращались.
В доме установились отношения натянутой дипломатии. С невесткой родители вели себя подчеркнуто обходительно. Со мной, родным сыном, общались, вроде бы, как всегда, но в каждой фразе таилась неискренность. Даже друг с другом они разговаривали с холодноватой иронией, словно играли в напряженную карточную игру, где выигрыш очень сомнителен, а ставки весьма высоки, поэтому главное – непроницаемость лиц.
Я чувствовал себя меж двух огней, негреющих, высоковольтных. С женой все хорошо. С родителями тоже. А в сочетании – искрит и содрогает.
Впервые мне подумалось, что семья – это искусство. Союз чужих людей.
Чужих? От этой мысли делалось не по себе.
Почему-то отчужденность я испытывал не к ней, а к родителям. Наверное, пришло время от них отрываться. Оканчивая университет, я готовился вступить в по-настоящему взрослую жизнь, но оставался ребенком, поскольку за меня все решали папа и мама.
О моем трудоустройстве, в частности, хлопотал отец. Прочил карьеру в зоопарке, где работал сам и, естественно, имел связи. Меня ждала некая лаборатория под началом некоего Ефима Соломоновича, который, как выяснилось, неспроста был приглашен на мою свадьбу, – его я, хоть убей, припомнить не мог, а вот он меня, оказывается, хорошо знал.
Мои друзья были куда более независимы. Свое будущее они организовывали сами. Кеша, мир биологов тесен, добился распределения во все тот же зоопарк, но в отличие от меня, исключительно благодаря таланту проныры. Андрон, профкомовский деятель, с университетом расстаться вообще не спешил, и по мутным намекам, возможно, зацепится на одной из кафедр. По их словам, никто им не помогал. Такой самостоятельности я завидовал.
Хотя, возможно, они утаивали правду.
Среди выпускников бытовало мнение, что все в жизни решает блат. Если блата нет – остается надеяться на «красный диплом». Никто из нас не был гением, и учились мы, в общем-то, так себе, презирая усердие и рассчитывая на авось. Ходила такая шутка: «Лучше синий диплом и красная морда, чем наоборот».
Игорь Белисов, автор элегического «Счастье неизбежно», продолжает раскрываться как последовательный лирик. Его главная тема – отношения между женщиной и мужчиной.«Скорпион самки» – это мужчина глазами женщины.Возможно ли найти суженого на всю жизнь? Где он, настоящий и безупречный? И как самой, в эпоху утвердившегося равноправия полов, не потерять своего природного предназначения? Сквозь трагифарсовую интонацию повествования проступает драма современных мужчины и женщины, как сквозь суету дурманящих слов и одуряющих дел проявляется единственное, что действительно важно – Любовь и Смерть.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.