Скопус-2 - [6]

Шрифт
Интервал

К свету вечного огня!
Только бы Отец небесный
Продолжал хранить меня.
Так отжить и отписаться —
И уйти в небытие…
А любовь — куда деваться —
Доживу и без нее.
Потому что древней страсти
Зов, проснувшийся в крови, —
Выше жизни, выше счастья,
Даже, может быть, — любви.

1978

Старый Иерусалим

Войдешь в зловоние Востока —
И задохнешься от восторга!
…Курилен тайных дурь и чад,
Бессмыслица людского хора,
Вой одичалых арабчат
И человечий крик хамора[3].
Плетется, замшевый, замшелый,
С тупой покорностью судьбе,
И взор, больной и ошалелый,
Скользит печально по тебе.
Тут — иностранцев толчея
У лавок древностей фальшивых,
И у помойного ручья
Баталия котов паршивых.
До этой страшной высоты
Как доползла такая проза?
Язычники свои кресты
Несут по Виа Долороза.
Степенно шествуют попы,
Снуют проворные монашки…
Дымятся красные супы,
Кровоточат бараньи ляжки.
Туристы всяческих пород
Столпотворят язык базарный,
И кто-то в медный тазик бьет,
Как будто в колокол пожарный.
За поворотом поворот,
Уж гомон за спиной, и вот
Перед тобою — панорама:
В горячей солнечной пыли,
За светлой площадью, вдали —
Стена разрушенного Храма.
Вот ты и дома. Не спеши,
Следи, как в глубине души
Растет прорезавшийся трепет.
Польются слезы, как стихи:
Господь простил тебе грехи
И вновь тебя из праха лепит.
К стене ты приложись щекой
И слушай, как журчит покой,
К сухой душе пробив дорогу.
Ты вновь — у вечного ручья,
Ты вновь — в начале бытия,
Ты снова дома, слава Богу.

1979

«Я одинок, как плач кочевника…»

Г. Люксембургу

Я одинок, как плач кочевника,
Затерянный в песках Синая.
Тоска пустынная, вечерняя.
Душа усталая, больная.
Я разеваю жаркий рот,
И кровь моя во мне орет:
— Я слабый, жалкий муравей,
Прижат песчинкою Твоей!
Корявой ножкой шевелю:
— О Боже, я Тебя люблю!
Душа моя — Синай тоски.
Одни пески, пески, пески…
В пустыне наступает ночь.
Змея в испуге льется прочь.
Я одинок, как Имя Божие,
Произнесенное безумцем.
Из моря солнце краснорожее
Грозит языческим трезубцем.
— Господь! Я жалкий скарабей.
Не мучай — плюнь да и убей!
В тоске своей и во хмелю
Я все равно Тебя люблю!
Он взял меня, больную мошку,
И сделал поворот на ножку,
Луною высветил тропинку,
Песчинку положил на спинку
И дал пинка:
— Со Мной не споря,
Тащись от горя и до горя.
Ты — Вечный Жид. Пищать — пищи,
Но легкой смерти не ищи!
…Тысячелетняя тоска
Поводит дулом у виска.
Еврейский Бог, еврейский рок
Ей не дает спустить курок.

1983

«Мне страшно оттого, что я — скала…»

Л. Сыркину

Мне страшно оттого, что я — скала,
На чью вершину прилетают птички,
Оставшиеся ночью без угла;
Пожрут — и тут же гадят по привычке.
Мне жутко оттого, что я — утес.
На мне взросла какая-то колючка,
Чье семя ветер северный занес;
Живя на мне, меня же колет, сучка.
Ни облачка. Пускай бы Бог вздохнул —
Авось, какая б тучка приласкала.
Прочь от меня, щекотный саксаул
С косматой бородою аксакала!
Прочь от меня, холодная змея,
Меняющая кожу у подножья!
Стоять вот так всю жизнь — судьба моя —
Меж горней правдой и низинной ложью.
Всевышний в милосердии Своем —
Неужто дал судьбу Он на века мне?
Я так хотел бы раствориться в Нем!
Да вот беда — не умирают камни…

1989

«Живу как свечка на ветру…»

Живу как свечка на ветру.
Я раньше времени умру:
Так сильно ветер дует,
Что нету шансов уцелеть.
И преждевременная смерть
Уж надо мной колдует.
С горячей кромки бытия
Семья, рыдая в три ручья,
К подножию стекает.
А ветер дует все сильней,
И черный прах души моей
Уж надо мной витает.
— Утихни, ветер, — я прошу.
— Ведь ты же видишь: я дрожу
У смертного порога!
Не задувай меня, Отец!
Но Тот ответил:
— Под конец
Потрепещи немного.

1990

Александр Верник

Парафраз

Книжке «Биография»

Не вычеркнуть, не вытравить, не смять:
пиджак кургузый, друз, линейка ситца —
словарь все тот же — утром точно в пять…
Не заболеть, не спрятаться, не скрыться.
Природу изменить, что карты ход — шалишь!
Непродуктивно, неблагоприятно.
За книжной полкой верховодит мышь.
На небосводе маскхалата пятна.
Вступить пытаться (далее число —
не помню точно) в воду (вспомнил!) дважды —
бессмысленно, а главное — порочно,
поскольку (сбился, как же! — пронесло)
в Ерусалиме нет воды проточной,
а все ключи не утоляют жажды,
особенно, когда стоит хамсин[4].
Тут впору сдохнуть, одуреть, рехнуться,
рвануть сорочку из последних сил,
за валидолом ринуться, проснуться —
и первое, что сделать не забыть, —
все вспомнить: голос, сад над бездной.
Расплакаться и вновь пуститься жить —
мучительно, прекрасно, бесполезно.

1989

Прогулка

Когда начинаешь двигаться по плоскости двора,
медленно уходящей в широкую сферу планеты,
слышишь крики: — Спасите! Или: — Ура! —
замечаешь диковинные предметы.
Вот господин с собакой, вот
собака закуривает, господин поднимает ногу.
Далее зоопарк, в нем бегемот —
надпись: не кормить, руками не трогать.
Что? Почему? Уже сходишь с ума,
но не задерживаешься, движешься дальше.
Ты прохожий, и дорога тебя приведет сама,
позже, как правило. Изредка — раньше.

«Глубокомысленность наблюдения…»

Глубокомысленность наблюдения
не исключает истинности,
и мы продолжим движение
по пересеченной местности.
где каждый шаг сопряжен,
где всякая мысль — «про это».
Буду стараться не лезть на рожон,
хватало истории мертвых поэтов.
Я знаю историю. Я искушен.

«А меж тем клонится к закату день…»


Еще от автора Игорь Миронович Губерман
Путеводитель по стране сионских мудрецов

Известный автор «гариков» Игорь Губерман и художник Александр Окунь уже давно работают в творческом тандеме. Теперь из-под их пера вышла совершенно необыкновенная книга – описать Израиль так, как описывают его эти авторы, прежде не удавалось, пожалуй, никому. Чем-то их труд неуловимо напоминает «Всемирную историю в изложении "Сатирикона"», только всемирность здесь сведена к конкретной точке в плане географии и конкретному народу в плане антропологии. История, аврамическне религии, экономика, легенды, байки, анекдоты, война, искусство – все перемешано здесь во взрывной микс.


Искусство стареть

Новая книга бесподобных гариков и самоироничной прозы знаменитого остроумца и мудреца Игоря Губермана!«Сегодня утром я, как всегда, потерял очки, а пока искал их – начисто забыл, зачем они мне срочно понадобились. И я тогда решил о старости подробно написать, поскольку это хоть и мерзкое, но дьявольски интересное состояние...»С иронией и юмором, с неизменной «фирменной» интонацией Губерман дает советы, как жить, когда приходит она – старость. Причем советы эти хороши не только для «ровесников» автора, которым вроде бы посвящена книга, но и для молодежи.


Гарики

В сборник Игоря Губермана вошли "Гарики на каждый день", "Гарики из Атлантиды", "Камерные гарики", "Сибирский дневник", "Московский дневник", "Пожилые записки".


Книга странствий

 "…Я ведь двигался по жизни, перемещаясь не только во времени и пространстве. Странствуя по миру, я довольно много посмотрел - не менее, быть может, чем Дарвин, видавший виды. Так и родилось название. Внезапно очень захотелось написать что-нибудь вязкое, медлительное и раздумчивое, с настырной искренностью рассказать о своих мелких душевных шевелениях, вывернуть личность наизнанку и слегка ее проветрить. Ибо давно пора…".


Камерные гарики. Прогулки вокруг барака

«Гарики» – четверостишия о жизни и о людях, придуманные однажды поэтом, писателем и просто интересным человеком Игорем Губерманом. Они долго ходили по стране, передаваемые из уст в уста, почти как народное творчество, пока не превратились в книги… В эту вошли – циклы «Камерные гарики», «Московский дневник» и «Сибирский дневник».Также здесь вы найдете «Прогулки вокруг барака» – разрозненные записки о жизни в советском заключении.


Штрихи к портрету

В романе, открывающем эту книгу, автор знаменитых «физиологическим оптимизмом» четверостиший предстает наделенным острым социальным зрением. «Штрихи к портрету» главного героя романа оказываются и выразительными штрихами к портрету целой исторической эпохи.


Рекомендуем почитать
Осколки господина О

Однажды окружающий мир начинает рушиться. Незнакомые места и странные персонажи вытесняют привычную реальность. Страх поглощает и очень хочется вернуться к привычной жизни. Но есть ли куда возвращаться?


Возвращение

Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.


Нора, или Гори, Осло, гори

Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.


Огненные зори

Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.


Дела человеческие

Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.


Вызов принят!

Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.



Легенды нашего времени

ЭЛИ ВИЗЕЛЬ — родился в 1928 году в Сигете, Румыния. Пишет в основном по-французски. Получил еврейское религиозное образование. Юношей испытал ужасы концлагерей Освенцим, Биркенау и Бухенвальд. После Второй мировой войны несколько лет жил в Париже, где закончил Сорбонну, затем переехал в Нью-Йорк.Большинство произведений Э.Визеля связаны с темой Катастрофы европейского еврейства («И мир молчал», 1956; «Рассвет», 1961; «День», 1961; «Спустя поколение», 1970), воспринимаемой им как страшная и незабываемая мистерия.


Наверно это сон

Библиотека-Алия. 1977 Перевел с английского Г. Геренштейн Редактор И. Глозман Художник Л. Ларский כל הזכויות שמורות לספרית־עליה ת.ד. 7422, ירושלים היוצאת לאור בסיוע: האגודה לחקר תפוצות ישראל, ירושלים וקרן זכרון למען תרבות יהודית, ניו־יורק.


На еврейские темы

В этой маленькой антологии собраны произведения и отрывки из произведений Василия Гроссмана, в которых еврейская тема выступает на первый план или же является главной, определяющей. Главы, в которых находятся выбранные нами отрывки, приведены полностью, без сокращений. В московской ежедневной газете на идише «Эйникайт» («Единство»), которая была закрыта в 1948 году, в двух номерах (за 25.11 и 2.12.1943 г.) был опубликован отрывок из очерка «Украина без евреев». В конце стояло «Продолжение следует», но продолжения почему-то не последовало… Мы даем обратный перевод этой публикации, т. к.