Скопус-2 - [43]
Навязывать нашим свободным душам…
(задумчиво)
А что, может получиться довольно живо.
Не-Умеющий-Спросить
(тоже задумчиво)
Прозой — это, конечно, лучше…
Я и сам хотел… к чему симулировать воодушевление.
Зловредным же… нет, не по мне.
Тут требуется сознание миссии, страсть… а я еще…
(решительно)
Слушай, неужели нельзя меня оставить
В нынешнем виде?
Посижу себе с краю, помолчу
Как простой и честный Не-Умеющий-Спросить.
У вас же предусмотрено одно такое место. Что?
Неизвестный
За стол, говорю, мы, однако, попасть стремимся.
Не-Умеющий-Спросить
Чисто рефлекторное.
И не то, чтобы недоедал, а как увижу
Все эти приготовления,
(кивок в сторону помоста)
Ничего с собой не могу поделать.
Неизвестный
По-дружески тебя я понимаю.
Я, между прочим, и сам —
При всей увлеченности организационной частью —
Тоже, так сказать, алкаю.
Но, увы, там, куда ты метишь, нужен
Совсем другой человечек.
Натурально бесхитростный.
Представитель народной стихии —
как у старика Жаботинского.
Сию минуту от станка. И комбинезон чтобы без
единого пятнышка.
Молчит — пусть молчит,
Но только не из упрямства.
Не-Умеющий-Спросить
Где ты видишь упрямство?
Будто все эти годы не пытался я…
Неизвестный
Знаем, знаем.
Сейчас начнешь плакаться, жать на заслуги —
Дескать, самому себе на горло наступал,
Насиловал…
Не-Умеющий-Спросить
(взволнованно)
Почему насиловал?
Я, может, хотел сказать «окультуривал».
Да-да, именно так: окультурить рыхлую действительность,
Форму ей придать, установить связь времен…
Кто, как не я, трудился над пасхальным текстом.
Выискивал намеки, вдыхал в него, как ты выражаешься…
Неизвестный
(обрывает)
Ну так попробуй еще раз, велика важность.
Не-Умеющий-Спросить
Да невозможно больше, просто физически невозможно!
Нечего вдохнуть — такая пустота внутри.
Неизвестный
Только что он до краев переполнялся мудростью.
А теперь сразу и пустота.
Не-Умеющий-Спросить
Иронизируй сколько угодно,
Но как ты в толк не возьмешь,
Что должен же человек когда-нибудь взять перерыв.
Шаббатон[21], вакацию, я знаю…
Перестать рассуждать, генерировать идеи, находить объяснения,
Расстилать частую эту сеть,
Стараясь, чтобы ничего не проскочило.
(Заводится.)
Хоть на полчаса перестать быть умным евреем,
Перестань морщить лобик
Или, наоборот, светло и понимающе улыбаться,
А просто
Прислушаться к тишине вокруг.
Неизвестный
Ну-ну, не заводись.
С каких это пор вокруг слышат тишину?
Кстати, раз уж зашла речь…
(осторожно)
Поскольку тишины как раз нет, то
Сознавая э-э-э свой долг,
Мы должны воспользоваться случаем и…
(ободренный молчанием собеседника, продолжает более уверенно)
Дать нелицеприятную оценку положению,
Сложившемуся в последние месяцы,
(заглядывает в блокнот)
Потому что не может быть свободен тот, кто сам…
(блокнот)
Традиция наших Учителей и Мудрецов обязывает
Бросить в лицо реакции…
Не-Умеющий-Спросить
(прерывает)
Слушай, мы, кажется, выяснили, что я нынче
Не в состоянии переносить даже запаха аллегоризации.
Неизвестный
Да кто тебе предлагает аллегоризацию, невинная ты душа?
То, о чем я говорю, называется актуализация.
Завязывается интересный, хотя и могущий показаться затянутым, спор о различии между двумя этими понятиями. Соответствующий текст мы здесь опускаем — он все равно скоро выходит отдельным изданием. Имеет смысл продавать его вместе с программками — так зрителю будет легче следить за извилистой логикой персонажей.
Те же, кого проблемы дефиниций не занимают, могут использовать это время под антракт. Тем более, что по рядам сейчас проходят лоточницы с мороженым (студентки театрального колледжа), а пожилые служительницы, отдернув шторы, распахивают настежь высокие стрельчатые окна — проветрить. Там, за окнами, неожиданно светло: до заката, судя по всему, еще далеко.
Убирается боковая подсветка и, невидимые залу, трое на помосте тоже устраивают себе перерыв: разминают уставшие члены, обмахиваются газетами, а Зловредный даже, не особенно таясь, откашливается.
Но вот уже разбежались лоточницы. Снова дают боковой свет, снова возятся с окнами служительницы. Неожиданный порыв ветра успевает еще наполнить зрительный зал запахами эндемичных растений — и все. Начинается второй акт.
Не-Умеющий-Спросить
(после того, как все аргументы исчерпаны)
Да пусть будет актуализация —
Какая в конце концов разница!
(С надрывом.)
Мне одно непонятно:
Почему нельзя оставить человека в покое?
Неизвестный
(в зал)
Пусть себе кричит — я его, слава Богу, давно знаю.
Каждый год одна и та же история:
Унывает, упорствует, чуть не ломает нам все расписание,
А потом всегда…
(обращается к собеседнику)
Мне, любезнейший, тоже непонятно.
Как можно позволять себе такую распущенность?
Кругом масса проблем, а он не хочет пальцем пошевелить.
Непосильного, кажется, никто не требует. Не камни ведь таскать.
А наоборот, в полном соответствии с интеллектуальными
Наклонностями,
Неужели так уж трудно
Подать к праздничному столу какую-никакую идейку,
Мысль, даже обрывок мысли — буквально символически.
Ты вот кричишь: в покое оставьте, не мешайте житье обдумывать!
А на самом деле как раз ты-то всем и мешаешь.
Уперся посреди дороги — ни обойти, ни объехать.
Посмотри на это несчастное солнце,
(машет рукой в сторону задника)
Которое зависло и никак не…
Известный автор «гариков» Игорь Губерман и художник Александр Окунь уже давно работают в творческом тандеме. Теперь из-под их пера вышла совершенно необыкновенная книга – описать Израиль так, как описывают его эти авторы, прежде не удавалось, пожалуй, никому. Чем-то их труд неуловимо напоминает «Всемирную историю в изложении "Сатирикона"», только всемирность здесь сведена к конкретной точке в плане географии и конкретному народу в плане антропологии. История, аврамическне религии, экономика, легенды, байки, анекдоты, война, искусство – все перемешано здесь во взрывной микс.
Новая книга бесподобных гариков и самоироничной прозы знаменитого остроумца и мудреца Игоря Губермана!«Сегодня утром я, как всегда, потерял очки, а пока искал их – начисто забыл, зачем они мне срочно понадобились. И я тогда решил о старости подробно написать, поскольку это хоть и мерзкое, но дьявольски интересное состояние...»С иронией и юмором, с неизменной «фирменной» интонацией Губерман дает советы, как жить, когда приходит она – старость. Причем советы эти хороши не только для «ровесников» автора, которым вроде бы посвящена книга, но и для молодежи.
В сборник Игоря Губермана вошли "Гарики на каждый день", "Гарики из Атлантиды", "Камерные гарики", "Сибирский дневник", "Московский дневник", "Пожилые записки".
"…Я ведь двигался по жизни, перемещаясь не только во времени и пространстве. Странствуя по миру, я довольно много посмотрел - не менее, быть может, чем Дарвин, видавший виды. Так и родилось название. Внезапно очень захотелось написать что-нибудь вязкое, медлительное и раздумчивое, с настырной искренностью рассказать о своих мелких душевных шевелениях, вывернуть личность наизнанку и слегка ее проветрить. Ибо давно пора…".
«Гарики» – четверостишия о жизни и о людях, придуманные однажды поэтом, писателем и просто интересным человеком Игорем Губерманом. Они долго ходили по стране, передаваемые из уст в уста, почти как народное творчество, пока не превратились в книги… В эту вошли – циклы «Камерные гарики», «Московский дневник» и «Сибирский дневник».Также здесь вы найдете «Прогулки вокруг барака» – разрозненные записки о жизни в советском заключении.
Данное издание предлагает читателю избранную коллекцию знаменитых на весь мир гариков. В книгу вошли произведения из всех существующих на сегодняшний день циклов (в том числе из неопубликованного «Десятого дневника»), расположенных в хронологическом порядке.
В книгу вошли небольшие рассказы и сказки в жанре магического реализма. Мистика, тайны, странные существа и говорящие животные, а также смерть, которая не конец, а начало — все это вы найдете здесь.
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
Библиотека-Алия. 1977 Перевел с английского Г. Геренштейн Редактор И. Глозман Художник Л. Ларский כל הזכויות שמורות לספרית־עליה ת.ד. 7422, ירושלים היוצאת לאור בסיוע: האגודה לחקר תפוצות ישראל, ירושלים וקרן זכרון למען תרבות יהודית, ניו־יורק.
ЭЛИ ВИЗЕЛЬ — родился в 1928 году в Сигете, Румыния. Пишет в основном по-французски. Получил еврейское религиозное образование. Юношей испытал ужасы концлагерей Освенцим, Биркенау и Бухенвальд. После Второй мировой войны несколько лет жил в Париже, где закончил Сорбонну, затем переехал в Нью-Йорк.Большинство произведений Э.Визеля связаны с темой Катастрофы европейского еврейства («И мир молчал», 1956; «Рассвет», 1961; «День», 1961; «Спустя поколение», 1970), воспринимаемой им как страшная и незабываемая мистерия.
В этой маленькой антологии собраны произведения и отрывки из произведений Василия Гроссмана, в которых еврейская тема выступает на первый план или же является главной, определяющей. Главы, в которых находятся выбранные нами отрывки, приведены полностью, без сокращений. В московской ежедневной газете на идише «Эйникайт» («Единство»), которая была закрыта в 1948 году, в двух номерах (за 25.11 и 2.12.1943 г.) был опубликован отрывок из очерка «Украина без евреев». В конце стояло «Продолжение следует», но продолжения почему-то не последовало… Мы даем обратный перевод этой публикации, т. к.