Скопус-2 - [42]
Приглядевшись, мы понимаем, что это:
Мудрый — в приличествующих случаю праздничных одеждах;
Зловредный — из провокационных соображений держит в руках иллюстрированное «Жизнеописание Тита»;
и Невинный. Лицо его сияет, а туловище слегка наклонено вперед. Все в нем выражает готовность немедленно служить. На бескозырке большими серебряными буквами выведено: «Невинный».
Трое эти тоже полупрозрачны, и потому не только меж, но и сквозь них можно видеть гористый, почти швейцарский пейзаж задника, где солнце готовится спуститься в ложбину между двумя хребтами. Длится, длится предзакатный час.
Слева, над сценой, написано синим по белому: «НАРОДЫ МИРА! ВСТРЕТИМ ПАСХУ 574… ГОДА В ИЕРУСАЛИМЕ!» На протяжении всего представления лозунг этот будет обеспечивать единство времени и места. Пятно свежей краски вокруг последней цифры свидетельствует об изобретательности художника, сумевшего использовать оставшееся от прошлого сезона полотнище. Новое обошлось бы недешево.
На авансцене появляются Неизвестный и Не-Умеющий-Спросить. Они похожи друг на друга, как два брата, разве что Не-Умеющий-Спросить не знает покоя, а вот Неизвестный, наоборот, собою владеет совершенно. Через плечо у него планшет с блокнотом, в который по ходу действия он то и дело заглядывает.
Неизвестный
(указывает в сторону трех, застывших на помосте)
Ну, что я говорил! Как видишь,
Все к сроку собрались. Иначе Быть не могло.
Не-Умеющий-Спросить
Ты хочешь
По новой впрячь в застрявшую беседу
Обоим надоевшие резоны?
Неизвестный
Нет, что ты, что ты. Просто не пойму,
Чего ты вдруг упрямиться надумал.
В былые годы ведь вполне исправно
Функционировал…
Ты был у нас…
(справляется в блокноте)
правдоподобно мудрым.
Стараясь соответствовать дизайну,
Рисунку следовал…
Не-Умеющий-Спросить
Постой, постой! Откуда?
Откуда, собственно? Я что-то не припомню
Тебя среди за трапезой возлегших…
Неизвестный
Да, ходят разговоры. И потом,
Вот видишь, тут отмечено петитом:
«По мере сил роль мудрого исполнив,
Придать старался актуальность тексту.
Трудился отыскать в нем новый смысл. И тем
Свой долг исполнить».
Не-Умеющий-Спросить
(протестующе машет рукой)
Больше
Я в игры не играю эти.
Довольно! Даже вол, и тот
Не вечно же по кругу. Я нуждаюсь…
(в возбуждении)
Я в паузе нуждаюсь, а иначе
Не только будет недостаток вкуса,
Но и похуже что-то.
Неизвестный
Ты взволнован.
Стучит, выходит, все еще сердечко,
И до всего ему, как говорится,
Есть дело.
(Затягивает с опаской.)
«Двух тысячелетий
Жива еще высокая надежда…»
(Бросив взгляд на собеседника, осекается.)
Ну ладно, ладно. С вами, у которых
Вкус утонченный, надо остеречься.
Не разозлить. Хоть мой приятен голос,
И гимн неплох…
Все, все, молчу. О чем мы толковали?
Не-Умеющий-Спросить
Да ты твердишь с упорством об одном.
Неизвестный
Естественно, ведь время-то уходит.
(Оглядывается на зависшее на заднике солнце.)
Послушай, напрягись еще разок.
Сооруди за ради общей пользы
Какой-нибудь бодрящий комментарий,
(без особого вдохновения)
Сними покров банального, привычки.
Отбрось усталость и своим дыханьем
Сюжет согрей пасхальный. Нам его
Движеньем мысли обнажи сокрытый…
(заглядывает в блокнот)
Вот-вот, глубинный смысл!
Не-Умеющий-Спросить
Звучит неубедительно. Старанья
Твои смешны. Частишь без вдохновенья,
Что и понятно: после стольких лет…
Неизвестный
Ах, скольких лет? Наклонность
К патетике, поверь, смешна не меньше.
Не так уж и давно ты подрядился
Сей вечер посвящать воспоминаньям
Об ужасах египетского рабства.
Не-Умеющий-Спросить
Однако неизбежно наступает
Момент, когда… Не то чтобы вся мудрость
Исчерпана, но просто ты уж полон.
Давить приходится — иначе не влезает.
Неизвестный
Боюсь предположить, что тут виною
Вместимость малая…
Не-Умеющий-Спросить
(подавленно)
Ах, как угодно.
Неизвестный
Полно унывать!
Встряхнись, попробуй
Прибегнуть к аллегории. Она
Надежное, проверенное средство.
Лишь помни твердо: все есть знак и символ.
Начни — пусть релуктантно поначалу.
Потом пойдет полегче.
Не-Умеющий-Спросить
Удивляюсь,
В досье спасительном, в потрепанном блокноте
Ужель не значится, что много лет подряд
Прилежно я…
Неизвестный
Все значится, но, к счастью,
Не исчерпать возможностей волшебных.
И всякий раз по-новому намек
Ты волен воспринять, в яйце увидев
Сегодня — Храм, а завтра — небосвод.
Вот труд души, к которому ты призван.
Включайся, засучив
Скорее рукава.
Не-Умеющий-Спросить
Молчи! Мерзее
Нет ничего, чем эти «рукава».
(В возбуждении.)
Я попрошу при мне… меня… кому другому
Оставь сучить,
Оставь духовный пот. Не выношу
Его плебейский запах.
Неизвестный
(ему пришла в голову мысль)
Браво!
Отлично сказано. И чувствую: от сердца.
Коль ты упорствуешь, то у меня идея:
Зачем нам мудрость ветхая — продвинем
Тебя на роль Зловредного. Тем паче
Наклонности подспудные такие
Всегда имел, а нынче вижу я,
Что пробил час.
Довольно возвышенного стиля!
(Решительно отказывается от возвышенного стиля, но декламационная жилка продолжает трепетать — потаенно — и в дальнейшем.)
Ты совершенно прав: в нынешней ситуации
Порядочный человек не может продолжать подпевать.
Лишь в качестве бунтаря
Он соглашается присоединиться к пасхальному застолью.
(Заглядывает в блокнот.)
Доколе?! Доколе, спрашивается, будет истэблишмент
Известный автор «гариков» Игорь Губерман и художник Александр Окунь уже давно работают в творческом тандеме. Теперь из-под их пера вышла совершенно необыкновенная книга – описать Израиль так, как описывают его эти авторы, прежде не удавалось, пожалуй, никому. Чем-то их труд неуловимо напоминает «Всемирную историю в изложении "Сатирикона"», только всемирность здесь сведена к конкретной точке в плане географии и конкретному народу в плане антропологии. История, аврамическне религии, экономика, легенды, байки, анекдоты, война, искусство – все перемешано здесь во взрывной микс.
Новая книга бесподобных гариков и самоироничной прозы знаменитого остроумца и мудреца Игоря Губермана!«Сегодня утром я, как всегда, потерял очки, а пока искал их – начисто забыл, зачем они мне срочно понадобились. И я тогда решил о старости подробно написать, поскольку это хоть и мерзкое, но дьявольски интересное состояние...»С иронией и юмором, с неизменной «фирменной» интонацией Губерман дает советы, как жить, когда приходит она – старость. Причем советы эти хороши не только для «ровесников» автора, которым вроде бы посвящена книга, но и для молодежи.
В сборник Игоря Губермана вошли "Гарики на каждый день", "Гарики из Атлантиды", "Камерные гарики", "Сибирский дневник", "Московский дневник", "Пожилые записки".
"…Я ведь двигался по жизни, перемещаясь не только во времени и пространстве. Странствуя по миру, я довольно много посмотрел - не менее, быть может, чем Дарвин, видавший виды. Так и родилось название. Внезапно очень захотелось написать что-нибудь вязкое, медлительное и раздумчивое, с настырной искренностью рассказать о своих мелких душевных шевелениях, вывернуть личность наизнанку и слегка ее проветрить. Ибо давно пора…".
«Гарики» – четверостишия о жизни и о людях, придуманные однажды поэтом, писателем и просто интересным человеком Игорем Губерманом. Они долго ходили по стране, передаваемые из уст в уста, почти как народное творчество, пока не превратились в книги… В эту вошли – циклы «Камерные гарики», «Московский дневник» и «Сибирский дневник».Также здесь вы найдете «Прогулки вокруг барака» – разрозненные записки о жизни в советском заключении.
Данное издание предлагает читателю избранную коллекцию знаменитых на весь мир гариков. В книгу вошли произведения из всех существующих на сегодняшний день циклов (в том числе из неопубликованного «Десятого дневника»), расположенных в хронологическом порядке.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
Библиотека-Алия. 1977 Перевел с английского Г. Геренштейн Редактор И. Глозман Художник Л. Ларский כל הזכויות שמורות לספרית־עליה ת.ד. 7422, ירושלים היוצאת לאור בסיוע: האגודה לחקר תפוצות ישראל, ירושלים וקרן זכרון למען תרבות יהודית, ניו־יורק.
ЭЛИ ВИЗЕЛЬ — родился в 1928 году в Сигете, Румыния. Пишет в основном по-французски. Получил еврейское религиозное образование. Юношей испытал ужасы концлагерей Освенцим, Биркенау и Бухенвальд. После Второй мировой войны несколько лет жил в Париже, где закончил Сорбонну, затем переехал в Нью-Йорк.Большинство произведений Э.Визеля связаны с темой Катастрофы европейского еврейства («И мир молчал», 1956; «Рассвет», 1961; «День», 1961; «Спустя поколение», 1970), воспринимаемой им как страшная и незабываемая мистерия.
В этой маленькой антологии собраны произведения и отрывки из произведений Василия Гроссмана, в которых еврейская тема выступает на первый план или же является главной, определяющей. Главы, в которых находятся выбранные нами отрывки, приведены полностью, без сокращений. В московской ежедневной газете на идише «Эйникайт» («Единство»), которая была закрыта в 1948 году, в двух номерах (за 25.11 и 2.12.1943 г.) был опубликован отрывок из очерка «Украина без евреев». В конце стояло «Продолжение следует», но продолжения почему-то не последовало… Мы даем обратный перевод этой публикации, т. к.