Скопус-2 - [19]

но не вспомнить названья страны,

не согреть уже мерзнущих рук,

взявши в руки себя средь зимы.

И как все быть, — а значит, не быть.

Значит, снова сквозь щели в судьбе

будет нищий просвечивать быт

и звезда будет гаснуть в окне.

И счастливою будет она,

и поверится даже опять,

что библейская плещет волна

за порогом, что смогут объять

нас, как в юности, воды души,

огибая в ночи волнорез.

И по-новому сложится жизнь,

и над смертью возьмет перевес.

«Заморожено время в песочных часах…»

Заморожено время в песочных часах,

взгляд не ищет уже журавля в небесах,

и, заботясь скорее о теплых вещах,

чем о вечных, уходит в себя.

Даже если расписаны дни наперед

и на сдачу с рубля можно жить еще год,

но не в этом же смысл, чтоб дробить этот лед,

а лишь в том, что иначе нельзя.

А иначе в морозном замри колпаке

в однозначной своей беспредметной тоске,

перед буквой закона в чужом языке

ты свой русский язык прикуси.

Все равно этих слов не хватает на то,

чтоб покрыть пустоту между двух городов,

удаленных всегда друг от друга на сто

световых ослепительных зим.

О, какое отечество нам предпочесть,

Перемена ли места слагаемых есть

перемена, иль это — лишь времени месть

за любовь к постоянству, когда

то, что раньше казалось дерюгой кулис,

стало уличной тьмой без знакомых в ней лиц,

хоть, по правде сказать, это лучшее из

выбираемых зол за глаза.

И глаза, погруженные в смысл пустоты,

не заметят уже приближенья зимы,

и над крышею в небе не будет звезды,

а, быть может, и крыши самой.

И от первой слепой оплеухи дождя

покачнется фонарь среди белого дня,

и еще напоследок увидишь себя,

словно залитую темнотой.

Был бы снег под ногами — упала бы в снег,

но чернеет асфальт и прощается век

с глубиною своих замороженных рек,

и, итог подводя годовой,

горизонт, как шлагбаум, над плахой висит,

черный поезд, поля рассекая, летит

с пассажирами, просто сменившими вид

за окном на какой-то другой.

Значит, правда, что смерть не приходит одна,

но не так уж страшна эта бездна без дна,

пред которой стоишь ты во все времена,

не решаясь назад посмотреть.

Там вчерашняя юность, там в мерзлом лесу,

где закат на рассвете растопит росу,

да лететь мне, как гоголевскому колесу,

до Казани и дальше сквозь свет.

1990

Игорь Бяльский

«Нести свой крест…»

Л. Садыковой

Нести свой крест,

и полумесяц,

и всякую звезду.

Все параллельные сойдутся

на полюсах.

Все геометрии сольются

на небесах.

И знаки

разные

сроднятся

в другом аду.

Речитатив

Сквозь времена, пространства и причитания

мы бредем, согреваясь придуманными химерами

(и смущая химерами этими придорожные ареалы),

пробавляясь у прочих народов пророчеством и

                        посредничеством.

Посредники при обменах и при обманах,

торговцы насущными бубликами, и дырками

                      необычной формы,

врачеватели всяческих (но зачем-то и

                   неизлечимых) болезней,

честолюбивые и человеколюбивые козлы

                             отпущенья.

Сохраняя от сглаза охрипшие

               в хрестоматийности храмы

и хромируя новые — ржавые и хромые,

примиряя добро со злом и неправду с истиной,

расщепляем залетные атомы, но более — свои

                                души.

Советчики при фараонах, кесарях, губернаторах

                            и халифах,

советчики при Робеспьерах, линкольнах,

                     Спартаках и разиных,

импресарио и менеджеры по обе стороны

                              баррикад,

мы сгораем в кострах, которые сами разводим.

Да… такие мы режиссеры и драматурги,

переводчики с чужих языков на чужие,

очевидцы и соратники очередного неназываемого

                                  бога.

И глаза у нас горячи на тысячи лет вперед.

1981

«Что касается формы — то я формалист…»

Дмитрию Сухареву

Что касается формы — то я формалист,

и в миру — не рифмованный фиговый лист

предпочту, а кленовый, к примеру.

Он трепещет, и фирменный четкий узор,

узнаваемый сходу, смягчает мой взор

и связует с надеждою веру.

В растерявшийся, диалектический век

на арыки разобранных начисто рек,

удобрений и дефолиантов —

переносного смысла журчащий поток

не унес бы взаправдашний звездный листок

в пустоту запасных вариантов.

Но покуда в своих очертаньях живет

среди химии всяческой и нечистот,

только солнечным светом влекома,

молодая листва, да пребудет здесь лад

и анютиных глазок бесхитростный взгляд

на куранты у горисполкома.

Сто цветов и три тысячи разных дерев,

сохранить свою плоть неизменной сумев,

мне даруют отраду и в сквере.

Мой единственный, мой совершившийся мир!

Да и фига пускай, если это инжир.

Лишь любови хватило бы вере.

1985

«Греки уехали в Грецию…»

Греки уехали в Грецию. В Крым собрались

                              татары.

А там, глядишь, навострятся на Дальний

                      Восток корейцы…

И кончатся за ненадобностью застойные

                           тары-бары,

аварии, катастрофы, а также авиарейсы.

И повернет обратно залетная птица-тройка.

И полетит, свободная, местная сивка-бурка.

Шара-барой прокатится зычная перестройка,

И даже о стеклотаре не вспомнит

                         «Литературка».

Так было уже в истории народов

                        Узбекистана —

с освоенных территорий снимались ахемениды;

и родственники Пророка, и родичи Урус-хана,