Скопус-2 - [20]

Шрифт
Интервал

ну, скажем, репатриировались, легки и
                           незнамениты.
А что до моей планиды — с татаркой давно
                            развелся,
гречанка — да хоть англичанка! — а прошлого
                          нет восторга.
Так что же я, все испробовав, совсем не гляжу
                              на звезды,
а только в «Звезду Востока», а то и в «Правду
                            Востока»?..
Считаю проценты хлопка, почитываю заметки,
выглядываю прогнозы на завтрашние погоды…
Как будто и впрямь не ведаю, не знаю, не
                             разумею
любви ли своей бессовестной, осознанной ли
                              свободы.

1986

Велосипед

Умер пес у Поэта, а сына и не было вовсе.
Он спортивно оделся и гонит на велосипеде.
И летит под колеса такая раздольная осень —
Листопады поспели, и желуди, да не воспеть их.
Нету слов. А слова у друзей — далеки и
                             невнятны.
И какие-то дети у них, и дела, и обиды…
Все их велосипеды побиты, а все их орбиты
Будто в желтые пятна продеты и в красные
                               пятна.
Но горит, не мигая, зеленый огонь светофора
Для того, кто оставил небесные дали в покое.
Даже Серый просек: никакие не сферы, а свора.
А друзья не хотят: мол, видали еще не такое.
И на вкус норовят, и на цвет ради пламенных
                                басен.
Человек человеку товарищ, конечно, и витязь…
И на запах — согласен, и даже на ощупь —
                             согласен.
А на цвет — извините. На цвет — извините-
                         подвиньтесь.
Это все-таки Азия… Самую черную цену
Заплатил он, связуя безвременья жухлые нити.
А какую весну пережил! А вину… А измену…
А измену какую… Но с круга сойти — извините.
Позади кольцевая и весь этот город, в котором
Он стихи написал и почти уже все напечатал.
Как встречал его Серый! С каким милосердным
                               укором
приносил свой резиновый мячик, внимая печалям.
Отыгрались мячи. Нету слов о любви и природе.
И закат на исходе, и эти костры догорают.
Вот Володя бы понял. Володя Высоцкий…
                             Володя!..
А теперь вот и Серый… Да что они все
                            умирают…
Эта смерть. Эта жизнь. Этот сон, что по-новой
                            приснился,
Как он Серого гладил, свинцовые очи не глядя…
А со шприцем когда этот ветеринар наклонился,
Он лицо отвернул и все гладил, и гладил, и
                              гладил…

1989

Со своей колокольней

  Россия, люблю тебя и потому оставляю.
Живи без оглядки на страсти мои роковые.
Спаси тебя Бог. Ну а я — не умею, не знаю.
Прости мне, шалтаю-болтаю, хлеба дармовые.
  Уже не впервые рюкзак за моею спиною…
И что за резон в нескончаемом сорокоусте?
Прости. А себя не вини безнадежной виною.
Навряд ли я стою какой-то особенной грусти.
  Да ну меня к лешему. Или не к лысому черту
Я пешие кости рысцою гонял и наметом? И самая
вольная воля вонзалась в печенку,
А всякая служба казалась, тем более, медом.
  Конечно, отчасти и я отрабатывал сласти,
Спасал кормовые от этой пропащей погоды.
Но больше засучивал по продовольственной
                                части
Во время напасти на овощи и корнеплоды.
  Прости мне свои недороды, убогие виды,
Безумные бреды, со мною прожитые вместе.
За то, что горел, не смущаясь холодной обиды,
И тоже — отчасти. И все порываясь по чести.
  А если о счастье — и я разделил ошалело
И помыслы брата о вольной строительной
                                касте,
Заботы, и те же корыта… Но в том-то и дело,
Что даже тогда ты меня отличала по масти.
  А я, причастясь безответному Нечерноземью,
Вовсю полыхал… И какие зароки-обеты…
Россия, прости мне, охальнику и ротозею,
Горючие слезы и самые черные беды.
  Когда я приеду, оттуда, теперь уже в гости,
Неогнеопасен и сам по-осеннему стоек,
Внимая лазоревой сини и белой бересте,
В малиновом звоне твоих золотых перестроек
  Услышу родимой общаги недюжинный рокот,
И шелест рябины, и озера шепот лесного,
И лепет ночного дождя… И уже ненароком
Услышу себя самого, и озвучится снова
  Сквозь стук электрички и хрипы гитарной
                              свободы
И скрежет лопаты, взмывающий к ушлой вороне,
Мой памятник, загодя сложенный в те еще
                              годы, —
Дозорнопожарная вышка в Кунгурском районе.

1989–1990

Владимир Френкель

«Как стая черных птиц над светлой синевою…»

Как стая черных птиц над светлой синевою,
Над озером, над морем, над любою
В движенье медленном катящейся волной,
Повиснет косяком остроугольным,
Трепещущим и все-таки спокойным,
В стремлении, в стремлении домой,
Как стая, как стрела, пространство прерывая,
Внезапна и смела — от края и до края —
Небесная стрела, как птиц немая стая,
Прочертит по земле нежданный путь земной.

1972

«Что оставим, то оставим…»

Что оставим, то оставим,
Что считаем мы своим.
Ничего не переправим,
Каждый миг непоправим.
Ни сомнения, ни страха,
Ни надежды, ни пути,
Ни руки немого взмаха
На прощание — прости!..
Ничего не остается,
Нечего оберегать,
Если высшее дается —
И последнее отдать.

1976

Стансы

Если и жизнь опустела,
Точно редеющий лес,
То не останусь без дела —
Я-то пока не исчез.
Ясная, как на ладони,

Еще от автора Игорь Миронович Губерман
Путеводитель по стране сионских мудрецов

Известный автор «гариков» Игорь Губерман и художник Александр Окунь уже давно работают в творческом тандеме. Теперь из-под их пера вышла совершенно необыкновенная книга – описать Израиль так, как описывают его эти авторы, прежде не удавалось, пожалуй, никому. Чем-то их труд неуловимо напоминает «Всемирную историю в изложении "Сатирикона"», только всемирность здесь сведена к конкретной точке в плане географии и конкретному народу в плане антропологии. История, аврамическне религии, экономика, легенды, байки, анекдоты, война, искусство – все перемешано здесь во взрывной микс.


Искусство стареть

Новая книга бесподобных гариков и самоироничной прозы знаменитого остроумца и мудреца Игоря Губермана!«Сегодня утром я, как всегда, потерял очки, а пока искал их – начисто забыл, зачем они мне срочно понадобились. И я тогда решил о старости подробно написать, поскольку это хоть и мерзкое, но дьявольски интересное состояние...»С иронией и юмором, с неизменной «фирменной» интонацией Губерман дает советы, как жить, когда приходит она – старость. Причем советы эти хороши не только для «ровесников» автора, которым вроде бы посвящена книга, но и для молодежи.


Гарики

В сборник Игоря Губермана вошли "Гарики на каждый день", "Гарики из Атлантиды", "Камерные гарики", "Сибирский дневник", "Московский дневник", "Пожилые записки".


Книга странствий

 "…Я ведь двигался по жизни, перемещаясь не только во времени и пространстве. Странствуя по миру, я довольно много посмотрел - не менее, быть может, чем Дарвин, видавший виды. Так и родилось название. Внезапно очень захотелось написать что-нибудь вязкое, медлительное и раздумчивое, с настырной искренностью рассказать о своих мелких душевных шевелениях, вывернуть личность наизнанку и слегка ее проветрить. Ибо давно пора…".


Камерные гарики. Прогулки вокруг барака

«Гарики» – четверостишия о жизни и о людях, придуманные однажды поэтом, писателем и просто интересным человеком Игорем Губерманом. Они долго ходили по стране, передаваемые из уст в уста, почти как народное творчество, пока не превратились в книги… В эту вошли – циклы «Камерные гарики», «Московский дневник» и «Сибирский дневник».Также здесь вы найдете «Прогулки вокруг барака» – разрозненные записки о жизни в советском заключении.


Гарики из гариков

Данное издание предлагает читателю избранную коллекцию знаменитых на весь мир гариков. В книгу вошли произведения из всех существующих на сегодняшний день циклов (в том числе из неопубликованного «Десятого дневника»), расположенных в хронологическом порядке.


Рекомендуем почитать
Наша Рыбка

Я был примерным студентом, хорошим парнем из благополучной московской семьи. Плыл по течению в надежде на счастливое будущее, пока в один миг все не перевернулось с ног на голову. На пути к счастью мне пришлось отказаться от привычных взглядов и забыть давно вбитые в голову правила. Ведь, как известно, настоящее чувство не может быть загнано в рамки. Но, начав жить не по общепринятым нормам, я понял, как судьба поступает с теми, кто позволил себе стать свободным. Моя история о Москве, о любви, об искусстве и немного обо всех нас.


Построение квадрата на шестом уроке

Сергей Носов – прозаик, драматург, автор шести романов, нескольких книг рассказов и эссе, а также оригинальных работ по психологии памятников; лауреат премии «Национальный бестселлер» (за роман «Фигурные скобки») и финалист «Большой книги» («Франсуаза, или Путь к леднику»). Новая книга «Построение квадрата на шестом уроке» приглашает взглянуть на нашу жизнь с четырех неожиданных сторон и узнать, почему опасно ночевать на комаровской даче Ахматовой, где купался Керенский, что происходит в голове шестиклассника Ромы и зачем автор этой книги залез на Александровскую колонну…


Когда закончится война

Всегда ли мечты совпадают с реальностью? Когда как…


Противо Речия

Сергей Иванов – украинский журналист и блогер. Родился в 1976 году в городе Зимогорье Луганской области. Закончил юридический факультет. С 1998-го по 2008 г. работал в прокуратуре. Как пишет сам Сергей, больше всего в жизни он ненавидит государство и идиотов, хотя зарабатывает на жизнь, ежедневно взаимодействуя и с тем, и с другим. Широкую известность получил в период Майдана и во время так называемой «русской весны», в присущем ему стиле описывая в своем блоге события, приведшие к оккупации Донбасса. Летом 2014-го переехал в Киев, где проживает до сих пор. Тексты, которые вошли в этот сборник, были написаны в период с 2011-го по 2014 г.


Белый человек

В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.


Бес искусства. Невероятная история одного арт-проекта

Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.



Легенды нашего времени

ЭЛИ ВИЗЕЛЬ — родился в 1928 году в Сигете, Румыния. Пишет в основном по-французски. Получил еврейское религиозное образование. Юношей испытал ужасы концлагерей Освенцим, Биркенау и Бухенвальд. После Второй мировой войны несколько лет жил в Париже, где закончил Сорбонну, затем переехал в Нью-Йорк.Большинство произведений Э.Визеля связаны с темой Катастрофы европейского еврейства («И мир молчал», 1956; «Рассвет», 1961; «День», 1961; «Спустя поколение», 1970), воспринимаемой им как страшная и незабываемая мистерия.


Наверно это сон

Библиотека-Алия. 1977 Перевел с английского Г. Геренштейн Редактор И. Глозман Художник Л. Ларский כל הזכויות שמורות לספרית־עליה ת.ד. 7422, ירושלים היוצאת לאור בסיוע: האגודה לחקר תפוצות ישראל, ירושלים וקרן זכרון למען תרבות יהודית, ניו־יורק.


На еврейские темы

В этой маленькой антологии собраны произведения и отрывки из произведений Василия Гроссмана, в которых еврейская тема выступает на первый план или же является главной, определяющей. Главы, в которых находятся выбранные нами отрывки, приведены полностью, без сокращений. В московской ежедневной газете на идише «Эйникайт» («Единство»), которая была закрыта в 1948 году, в двух номерах (за 25.11 и 2.12.1943 г.) был опубликован отрывок из очерка «Украина без евреев». В конце стояло «Продолжение следует», но продолжения почему-то не последовало… Мы даем обратный перевод этой публикации, т. к.