Сказки тесного мира - [11]

П у д о в: Да ну, мужики, нож-то грязный. Ещё инфекцию... это... Шуточки тоже...

Б о р о д а ч: Не хочешь – не надо. Сиди тогда.

Щ у п л ы й (дипломатично): Можно продезинфицировать. Водой жизни. Нет, но если вы не желаете...

П у д о в: Ладно, давай.

Он плеснул немного виски из мало опустевшей почему-то бутылки на указательный палец, вытер его носовым платком, затем спрыснул лезвие ножа, резанул, выдавил каплю крови и приложил палец к спичечному коробку в том месте, которое указал Бородач. Оставив неровное красное пятнышко, похожее на птичку, Лаврентий залил ранку водой жизни и принял солидный глоток внутрь.

П у д о в: Слушайте, чего-то я не подумал... А куда я пойду-то?.. Метро закрыто. Я и домой-то не попаду... Зря только палец резал...

Настроение внезапно испортилось.

Щуплый же оживился пуще прежнего.

Щ у п л ы й: Ничего страшного, ничего страшного. Сейчас выйдете из парка и пройдёте к перекрёстку. Там увидите жёлтое такси. Таким образом попадёте домой. (И добавил проникновенно). Дорогой вы мой человек...

П у д о в (хмыкнув): Ничего себе выход. У меня денег на метро только. Такси, блин...

Бородач достал из кармана несколько скомканных бумажек.

Б о р о д а ч: На. Этого хватит. Ты где, кстати, живёшь?

П у д о в: На Речном...

Б о р о д а ч: Точно хватит. Даже останется.

П у д о в: Ну ладно. Спасибо, мужики.

Щ у п л ы й (формально-вежливо): Вам спасибо.

Б о р о д а ч (равнодушно): Мож ещё посидишь?

Пудов покачал головой и вышел на улицу. Луны не было; из темноты посыпался крупными хлопьями снег.

Лаврентий поднял воротник пальто и быстрым шагом направился к выходу из троллейбусного парка.

*

Ветер стих. Улицы белели по-новогоднему. Пудов прибавил шагу. Проходя мимо молочной коробки, увидел, что она почти целиком засыпана снегом. Откуда-то сверху донеслись звуки женского голоса, поющего тоскливую заунывную песню. Слов было не разобрать. А может их и не было.

На перекрёстке, немного не доехав до мигающего оранжевым глазом светофора, остановилась жёлтая “Волга” с уютным зелёным огоньком внутри. «Надо же… - подумал Пудов. - Как раньше...» Лаврентий как-то боком обошёл машину сзади и, приоткрыв дверцу, назвал адрес. Водитель молча кивнул. Пудов протиснулся в салон.

Ехали молча. Очень скоро Пудов с головой провалился в тёмную мягкую яму полусна, и лишь изредка выглядывал оттуда, чтобы зафиксировать мутным взглядом вехи проделанного пути.

Наконец Пудов очутился у себя дома, в тесной комнатёнке коммунальной квартиры. Жены дома не наблюдалось. Кое-как раздевшись, повалился он на кровать и заснул уже по-настоящему. А наутро...

Конечно, можно было бы подробно описывать всё, что произошло с Лаврентием Аристарховичем дальше, но события помчались с такой удивительной быстротой, что перо моё не успевает за безудержным желанием поскорей прикоснуться к финалу.

*

Когда-нибудь я, возможно, опишу подробности и “закулисье” этой поучительной истории, а пока ограничусь сухим изложением фактов, поскольку даже голых фактов достаточно, чтобы увидеть, как самыми нелепыми на первый взгляд средствами можем мы добиваться успеха.

Итак, проснувшись поутру, артист Пудов долго и мучительно вспоминал, что же такое странное ему приснилось, и где это он, интересно, порезал палец. Постепенно кусочки отыскивались, в памяти восстанавливалась причудливая мозаика и, судя по реально порезанному пальцу, никаким сновидением эта мозаика не была.

Казалось, всё на местах, а Пудова не покидало назойливое, необъяснимое ощущение дискомфорта. Произошли, по сути дела, две банальные пьянки, одна за другой, ничего выдающегося. И что-то, тем не менее, Лаврентия беспокоило. Это было похоже на чувство потери и продолжалось до завтрака, а затем улетучилось и не возвращалось ещё долго-долго, ибо с того самого дня стали происходить с нашим героем вещи совершенно невероятные.

Начать хотя бы с того, что этим же вечером появилась в театре, где служил Пудов, никому не известная барышня, преподнесла после спектакля Лаврентию, игравшему довольно второстепенную роль, роскошный букет цветов, а месяц спустя, вдоволь насмотревшись на любимого артиста с первого ряда зрительного зала, решила, по-видимому, рассмотреть его ближе и запросто пригласила на ужин в один из самых шикарных ресторанов города, после чего захотела, похоже, Пудова ещё и потрогать и увезла на непрозрачной машине в сторону Патриарших прудов.

Через промежуток времени непродолжительный, как рождение и смерть луны, Лаврентий Аристархович покинул свою условную жену и обрыдшую коммуналку, сочетался с прекрасной незнакомкой законнейшим браком, “воспрял духом и вернулся к жизни” (по достоверным свидетельствам многих знакомых), получил в приданое толстую квартиру на Патриарших, два автомобиля, загородный дом в сорока километрах езды и какой-то там золотой вексель в придачу.

При этом Пудов не чувствовал себя угнетённым или чем-то обязанным, напротив, он сразу стал хозяином всего этого богатства, жены и положения. Жёнушка покупала ему хорошие костюмы и галстуки, мыла его в гигантской ванне с пузырьками, и скоро Пудов окончательно забыл, что ещё недавно жил по-другому.