Сказки моей жизни - [4]
Вдруг рев парохода раздался где-то над нашими головами. Бабушка поспешно попрощалась с нами и ушла из комнаты. Мы трое через широкую дверь подошли к борту парохода. Бабушка уже на пристани, стояла прямо перед нами, улыбалась, что-то кричала нам. Нас разделяла темная пропасть, в которой далеко внизу шумела вода. Пароход протрубил раз, другой, третий. На пристани поднялась беготня. По мосткам на пароход спешили люди. С борта люди махали платками, фуражками, что-то кричали. Матросы убрали мостки и сняли чалки. Колеса парохода взбудоражили воду. Я почувствовал, как пароход весь задрожал.
Пристань медленно отодвинулась от нас и пошла в сторону. Бабушка махала нам платком. Платки, как белые голуби, трепетали над головами. Пристань, берег, мельница и дома на берегу поспешно поплыли мимо нас все дальше и дальше. Белые бугры воды вырастали позади парохода.
Я уже не видел бабушку. На пристани и на берегу были только черные фигурки людей.
Пароход плавно поворотил, и перед нами открылась вся ширь Волги, луга и лес в лугах. Мы перешли к другому борту. Опять я увидел горы, наш город. Берег несся мимо нас. Люди на берегу, лошади — все казались маленькими, как букашки.
Отец повел меня смотреть машину. Мы прошли внутрь парохода. Там темно и жарко. За стеклянной загородкой внизу виднелись огромные стального цвета колеса и валы. Они поднимались и опускались.
В самом низу, в стороне, шумел яркий огонь. Там я увидел человека в измазанной рубашке. Он казался очень маленьким перед этой огромной машиной. Я боялся, что его ударит колесом или валом. А человек спокойно похаживал. У него в руках была лейка с длинным носком. Отец мне сказал, что человек этот — машинист, что маслом он смазывает машину. От машины шел теплый ветер.
Потом мы ходили по палубе, где были сложены тюки и ящики, выходили на корму. На корме народ лежал вповалку. Два дяди сидели у борта и играли в карты. А возле них мужчина и женщина тихонько пели песни. По широкой лестнице мы поднялись на балкон. Я с удивлением увидел, что окна, которые мне казались такими маленькими, в самом деле были очень большие, а в них виднелись столы, накрытые белыми скатертями, блестящие люстры, цветы, диваны. Пароход мне показался очень большим. С балкона была видна Волга, широкая, светлая.
Когда мы вернулись на свое место, я увидел, что мама поставила перед койкой на столик наши чашки и чайник. Здесь же лежал и наш ножик. Это мне напомнило дом. Я сказал:
— Будто дома.
Мама засмеялась:
— Верно, совсем как дома.
Мне было диковинно: вот едем, там люди играют в карты, поют, там машины, тюки — плывет целый чудесный дом!
Нам навстречу попадались другие пароходы. С них нам махали флагом. Пароходы гудели. Мимо нас плыли плоты, на них были люди — вот совсем близко… А мы всех перегоняли. На берегу деревни, села с белыми домами. Вот они показываются вдали… Ближе, ближе, точно растут они. Вот уже перед нами, — я вижу людей, лодки, баржи. Пароход проходит мимо. И села уменьшаются, уходят вдаль и скрываются за горой.
Пароход! Давно миновал тот день, когда я впервые ехал на пароходе по Волге. С тех пор много я видел на своем веку пароходов на разных реках и морях.
Видал на озере Байкале пароход, похожий на амбар с окнами. На Черном и Балтийском морях видал грозные броненосцы, крейсера и миноносцы, — издали они напоминают утюги. Видал океанские пароходы, такие громадные, что пассажиров на них больше, чем жителей в крупном приволжском селе. И когда я впервые ехал на таком океанском пароходе, опять мне вспомнилась старинная бабушкина сказка: «через море-океан плывет дворец волшебный».
И уж подлинно был похож на дворец этот пароход! Он ходил между Одессой и Гамбургом с заходом в порты Черного моря. Я ехал на нем от Одессы до Сочи. С виду он был будто и невелик, потому что в море хоть целый город заставь плыть, все он покажется маленьким, — так море велико.
В Одессе корабль стоял у каменной стенки порта, и сотни людей сновали беспрерывной вереницей с берега на корабль, с корабля на берег. На корме и на носу шла погрузка. Подъемные краны, как гигантские руки, захватывали большие ящики, тюки кож, бочонки и с грохотом переносили их в трюм корабли.
Здесь, у борта, я увидал, как велик корабль; люди возле него и на нем казались муравьями на муравьиной куче. Они входили и выходили через бесчисленные двери, торопились, как торопятся муравьи.
По широким мосткам я прошел с набережной на корабль и пошел по длинному коридору к своей каюте, что была на корме. В коридоре все блестело чистотой — пол, стены, потолок. Медные ручки дверей и поручни сверкали, как золотые. И мне было странно смотреть на эту чистоту после пыльного и грязного порта.
Я сразу попал в другой мир.
В длинном коридоре было множество дверей с белыми номерками на них. Я отыскал свои номерок, отворил дверь. Каюта совсем маленькая, с круглым окном — иллюминатором. И чисто в ней все до блеска. Иллюминатор завинчивается винтами. Я отвинтил винты и отодвинул стекло. Прохладный морской воздух ворвался в каюту. Прямо передо мной расстилалось море. Вдали оно сливалось с небом. Два парусника лениво шли справа. Наверху взвыла трижды сирена нашего корабля, — топот человеческих ног и лязг цепей сразу усилились. Где-то зашипел пар.
