Сказки Бустаная - [45]
До следующего раза, когда море станет пурпурным и им снова придётся развязывать узлы из двух намертво переплетённых цепочек: серебро, Сила Страха, молоко, золото, живая вода, огонь, Сила Милости…
То, во что верят все
Страна Тамазга[12] — скомканное одеяло, покрытое редкой шерстью горьких трав и светлых лесов. Его розовато-рыжие проплешины навсегда окрасил кислый свет тяжёлого закатного солнца. Здесь — край мира, Запад. Дальше — океан, а за ним — тёмное ничто. Из океана или даже из этого тёмного ничто сюда когда-то пришёл народ колдунов-имазиген, называющих себя Свободными или Благородными.
Закатное солнце заливает нагретые человеческой жизнью пещеры, крепенькие горные замки, свившиеся каменными кольцами деревеньки. Когда гаснет очередной закат, в сырой траве между холмами, в холодных щелях скал просыпается жизнь, более хищная, чем любой ночной хищник, и множество смрадных чудовищ разбредаются по Тамазге, рыщут вдоль «слепых» стен селений. Днём и ночью тысячи демонов заполняют эту землю, ищут человеческую плоть.
В домах «благородных»-имазиген[13] пахнет волшебными травами и недавно приготовленной едой, покачиваются маленькие фонарики, развешанные матерями или бабушками, каждая из которых — колдунья. Шепотки-заклинания бегают по углам как мыши, стерегут дом, песни-заклятия ходят привидениями, смешиваются с текучими бликами света на стенах. Детям страшно, они жмутся к очагам, смотрят, как бабушкина песенка ходит среди теней, трогает фонарики огромными, лёгкими рукавами.
Благородные носят только тяжёлое серебро, изрезанное старыми узорами, золото, металл зла, никогда не касается их кожи. Такими же знаками покрыты прекрасные странной красотой лица замужних женщин и крепкие руки мужчин. Тайные смеси в мешочках спят угревшись под их одеждой, отгоняя беду.
Только одно существо не подвластно заклятьям старух и тихим приказам местных «святых». В ночном тумане, от одного заснувшего в глухом кольце стен селения к другому, бесшумно перелетает птица ширри. Её нежные, похожие на женские, груди осторожно касаются ртов спящих детей и поят их медленно сочащимся молоком. Из одной груди тяжело струится сладкая удача и славная судьба, в другой тихо сворачивается кислая смерть.
Испившие молока ширри проживают свой век и умирают, кто кем: святым, на чьей могиле спят паломники в ожидании вещих снов; старой ведьмой, поссорившейся с богами и погибшей под лавиной; злобным духом, обитающим на небольшой вересковой проплешине возле узкой горной тропки.
Как-то незаметно проходило время, иногда проседая, как подмытая ручьями земля. Римляне смяли потомков хитрых финикийцев и долго правили побережьем, потом их сменили вандалы, потом — высокомерные ромеи. Приходили и селились гости из разных земель. Приходили и селились заносчивые и поджарые римские иудеи, изысканные, с птичьими лицами, иудеи из Химьяра, сдержанные иудеи-хиджазиты и крепколобые купцы-иудеи из Византии. Иудеи быстро стали для имазиген своими, выучили благородный язык тамазигт и научились варить травки на все случаи жизни. В Тамазге зазвучали Имена Ангелов и заклинания на древнееврейском. Имазиген перебирали верования гостей, словно зёрнышки для чёток, и часто выбирали иудейскую. Целые кланы и племена переходили в веру Авраама, хотя большинство выбрали для поклонения крест, а кое-кто — уже наступающий на усталых ромеев ислам.
И вот пришёл срок: исчезли последние царства имазиген, сгинули великие воины, в чьих татуированных руках хранилась нечеловеческая сила, умерли неправдоподобно прекрасные женщины, танцевавшие с духами, чьи покрытые магическими татуировками лица вселяли ужас в иноземцев. Последний герой легенд, вождь христиан Аксель, свернулся калачиком и уснул навеки под одеялом Тамазги. Но старая Тамазга ещё жила.
— Дураки! Жалкие дураки! — Огромный амазиг медленно ехал на крепкой лошади между покрытыми пожухлой травой холмами и горько разговаривал с этой самой травой. После его слов в траве воцарилась жуткая суета, будто стебли забегали и зашушукались, пытаясь выяснить друг у друга, кого, собственно, он имеет в виду. Поняв, что те, о ком идёт речь, в данный момент устилают своими телами поля под Карфагеном, трава затихла.
Всадника звали красиво: Аместан. Правда, этого имени почти никто не знал, а звали его все «Посланник Королевы», каковым он и являлся. Это звание сильно выделяло его в толпе огромных, как на подбор, королевских приближённых и телохранителей. Кстати, Королева и сама была очень высокой и мощной, что, скорее всего, и породило в народе легенду, будто она и её окружение ведут свой род от Голиафа. О Королеве вообще ходило слишком много легенд, чересчур много.
А ещё Аместану достались незаурядная внешность и характер.
Если кто-то долго на него смотрел, ему начинало казаться, что перед ним леопард-оборотень, совершенно дикий, но, к счастью, слишком задумчивый. И очень молчаливый: на людях Аместан редко открывал рот по собственной воле, в основном он только передавал волю Королевы. Зато когда он оставался один, его язык не знал удержу. Аместан разговаривал со всем, что видел вокруг себя, причём он был уверен, что вторая сторона (трава, камни, ручьи и прочая природа) принимает в разговоре самое живое участие. Разумеется, он ведь ощущал всё вокруг как абсолютно живое и чувствовал мельчайшие смены его настроения.
Таких еврейских сказок вы ещё не читали.И дело не только в том, что включённые в этот сборник сказки никогда ранее не издавались на русском языке, по крайней мере – в данных вариантах. У выбранных произведений совершенно необычные сюжеты, не типичные для известного широкой публике еврейского фольклора. И их герои совершенно не напоминают обычных героев еврейских сказок, да и вообще «типичных» евреев.
Начало 18 века, царствование Анны Стюарт. В доме Джеймса Брэдфорда, губернатора острова Нью-Провиденс, полным ходом идёт подготовка к торжеству. На шестнадцатилетие мисс Брэдфорд (в действительности – внебрачной дочери Питера Блада) прибыли даже столичные гости. Вот только юная Арабелла куда более похожа на сорванца, чем на отпрыска родной сестры герцога Мальборо. Чтобы устроить её судьбу, губернатор решает отправиться в Лондон. Все планы нарушает внезапная атака испанской флотилии. Остров разорён, сам полковник погиб, а Арабелла попадает в руки капитана одного из кораблей.
Путешествие графов дю Нор (Северных) в Венецию в 1782 году и празднования, устроенные в их честь – исторический факт. Этот эпизод встречается во всех книгах по венецианской истории.Джакомо Казанова жил в то время в Венеции. Доносы, адресованные им инквизиторам, сегодня хранятся в венецианском государственном архиве. Его быт и состояние того периода представлены в письмах, написанных ему его последней венецианской спутницей Франческой Бускини после его второго изгнания (письма опубликованы).Известно также, что Казанова побывал в России в 1765 году и познакомился с юным цесаревичем в Санкт-Петербурге (этот эпизод описан в его мемуарах «История моей жизни»)
Испания. 16 век. Придворный поэт пользуется благосклонностью короля Испании. Он счастлив и собирается жениться. Но наступает чёрный день, который переворачивает всю его жизнь. Король умирает в результате заговора. Невесту поэта убивают. А самого придворного поэта бросают в тюрьму инквизиции. Но перед арестом ему удаётся спасти беременную королеву от расправы.
В основу пересказа Валерия Воскобойникова легла знаменитая «Песнь о нибелунгах». Герой древнегерманских сказаний Зигфрид, омывшись кровью дракона, отправляется на подвиги: отвоевывает клад нибелунгов, побеждает деву-воительницу Брюнхильду и женится на красавице Кримхильде. Но заколдованный клад приносит гибель великому герою…
В заключительный том Собрания сочинений известного французского писателя вошел роман «Вождь окасов», а также рассказы «Дикая кошка», «Периколя» и «Профиль перуанского бандита».
Когда еще была идея об экранизации, умные люди сказали, что «Плохую войну» за копейку не снять. Тогда я решил написать сценарий, который можно снять за копейку.«Крепкий орешек» в 1490 году. Декорации — один замок, до 50 человек вместе с эпизодами и массовкой, действие в течение суток и никаких дурацких спецэффектов за большие деньги.22.02.2011. Готово!