Сказки Бустаная - [43]
— Теперь мы их не догоним.
— Длинный! — Адмирал перегнулся через перила и смотрел на двоих на коврике. — Давайте ветер.
— Сейчас, свой дух восстановим — будет тебе ветер.
Яркость дня из голубой стала стальной, души потяжелели, и на губах появился пресный привкус. Добывать серебро — тяжкий труд.
Небо лежало на зыбких морских краях куском дешёвого, старого железа, подрагивало в такт тёмному пульсу, играло мутными бликами. Брат Дього лениво прислонился к мачте, капитан равнодушно его рассматривал.
— Догоняют?
— Угу…
Что-то звонко шлёпнуло в борт, будто кораблю досталась от моря лёгкая, но обидная водяная оплеуха. Брат Дього порозовел, быстро подошёл к борту, перевесился через него и долго смотрел вниз. Потом вдруг быстро выпрямился.
— Мы уходим от них очень странным путём…
— Вы же сами его выбрали, святой отец!
— Да я не к тому. Это наоборот хорошо, в данных обстоятельствах. До ночи они нас не догонят, а там… По моим расчётам, ночью они должны попасть в одно очень интересное место. Гораздо интереснее того, которое они так быстро обогнули.
Зеленоватая, тихая ночь, монотонно и уютно поскрипывают снасти, пятна жёлтого света на носу и на корме, пятна жёлтого света и душноватого сизого сумрака в каютах.
— Всё-таки я остаюсь при своём, Адмирал: лучше бы нам без этой беготни через лес.
— Опять ты об этом! Я с таким трудом нашёл этот остров, на котором всё соответствует Высшему Миру: яркий, омывающий душу пурпурный свет, пурпурное море, а вокруг — сырая тьма, полная зверей и чудовищ. И мы, как души тайновидцев или тех, кто возвращается домой после жизни, прорываемся в свет…
— Я всё это понимаю, Адмирал. Но люди боятся.
— Люди всегда боятся, это их естественное состояние.
— Мы потеряли в этой беготне пятерых наших, помнишь?
— А без этого потеряли бы пятьдесят! Пойми, Силы, которым мы подражаем своей жизнью, хранят нас! Они дают нам нашу потрясающую удачу!
— А заодно враги этих сил стали нашими…
— А так не были?
Упрямое, каменное молчание приготовилось было надолго засесть в каюте, но страшный крик с палубы мгновенно выкинул его вон. Вместе со всей командой, высыпавшей под свет палубных фонарей.
Ночь стала угольно-чёрной и какой-то жирной, жирными были и желтоватые отсветы на небе, и грязная пена на волнах. Голые грязно-белые рыбы мелькали под чёрной толщей воды. А корабли окружали торчащие прямо из воды огромные мачты.
Не мачты… Изъеденная, серая, шершавая поверхность мало напоминала древесину, скорее походила на шкуру морского зверя. На крестообразном остове болтались заменявшие парус жуткие лохмотья. Торчащий из них толстый рей вверху каждой мачты был криво обрублен с обеих сторон и на срезах светлело что-то, словно кость, так что казалось — это обрубленные руки. И лики…
Эти бледные пятна в самом верху каждой мачты только напоминали человечьи лица, они могли быть бликом или чем-то налипшим на мачту, натянутой на неё жирной и бледной рыбьей кожей, и от этого становились ещё страшнее. И выражали они тошную, нечеловеческую муку.
Одна из «мачт» уже стояла вплотную к плывшему слева от главного кораблю, налегала всем своим мерзким телом на борт, пыталась зацепить и сломать своими «обрубками» мачту. Выстрелы ей ничуть не мешали. На корабле орали от ужаса, по палубе метались зёрна света.
Тяжёлое заклинание выпало в море изо рта адмирала, будто большая рыба, ударила чудовище и заставило его ненадолго податься назад. Очень ненадолго.
Яаков Длинный, как мешок, швырнул Толадато к подножию фок-мачты, потом кинулся, разбрасывая людей, к грот-мачте, обхватил её и застыл, что-то бормоча себе под нос. Толадато захрипел.
Протекли несколько минут чёрного времени, полного отчаяния и страха злой смерти. Вдруг на верхушках обеих мачт матово засияли белые пятна, похожие на лунный отсвет в зеркале. Два спокойных, светлых, глядящих внутрь себя лица с опущенными глазами, похожие на лица Толадато и Длинного, раскачивались, словно крошечные цветки на толстых, тёмных стеблях.
Адмирал уже стоял у руля, выворачивая его, будто отрывал кому-то голову, пел во весь голос, и скоро к нему присоединилась вцепившаяся кто во что горазд команда. Корабль спятившим дельфином прыгал по жирным, чёрным волнам, не он нёс мачты, они волокли его.
А в это время на правом корабле юный ученик Толадато Дього Коэн упрямо тыкал горящей жердиной в лохмотья хлещущей по кораблю «мачты». Огонь ей был нипочём, зато приправлявшие его слова заставляли отдёргиваться прочь в море. На заднем корабле ученик Длинного Дов, вполне оправдывавший размерами и силой своё имя[10], умудрялся вполне ощутимо крушить топором ещё одно чудовище. Молча, сосредоточенно и страшно.
Корабль Адмирала вильнул немыслимым образом, почти встал на борт, и концы рей, ставших руками двух призрачных копий колдунов, разнесли в щепки две попавшиеся на пути «мачты». Адмирал едва успел выровнять судно, как ему пришлось приспособить его движение к новому выпаду, смявшему два страдальческих лика.
Корабль носился по кругу, похожий на бойцового петуха. Люди, много раз омытые кипящим потом преодолённого страха и ледяной забортной водой, устали до одури, руки их онемели, хриплые голоса отказывались даже хрипеть.
Таких еврейских сказок вы ещё не читали.И дело не только в том, что включённые в этот сборник сказки никогда ранее не издавались на русском языке, по крайней мере – в данных вариантах. У выбранных произведений совершенно необычные сюжеты, не типичные для известного широкой публике еврейского фольклора. И их герои совершенно не напоминают обычных героев еврейских сказок, да и вообще «типичных» евреев.
Начало 18 века, царствование Анны Стюарт. В доме Джеймса Брэдфорда, губернатора острова Нью-Провиденс, полным ходом идёт подготовка к торжеству. На шестнадцатилетие мисс Брэдфорд (в действительности – внебрачной дочери Питера Блада) прибыли даже столичные гости. Вот только юная Арабелла куда более похожа на сорванца, чем на отпрыска родной сестры герцога Мальборо. Чтобы устроить её судьбу, губернатор решает отправиться в Лондон. Все планы нарушает внезапная атака испанской флотилии. Остров разорён, сам полковник погиб, а Арабелла попадает в руки капитана одного из кораблей.
Путешествие графов дю Нор (Северных) в Венецию в 1782 году и празднования, устроенные в их честь – исторический факт. Этот эпизод встречается во всех книгах по венецианской истории.Джакомо Казанова жил в то время в Венеции. Доносы, адресованные им инквизиторам, сегодня хранятся в венецианском государственном архиве. Его быт и состояние того периода представлены в письмах, написанных ему его последней венецианской спутницей Франческой Бускини после его второго изгнания (письма опубликованы).Известно также, что Казанова побывал в России в 1765 году и познакомился с юным цесаревичем в Санкт-Петербурге (этот эпизод описан в его мемуарах «История моей жизни»)
Испания. 16 век. Придворный поэт пользуется благосклонностью короля Испании. Он счастлив и собирается жениться. Но наступает чёрный день, который переворачивает всю его жизнь. Король умирает в результате заговора. Невесту поэта убивают. А самого придворного поэта бросают в тюрьму инквизиции. Но перед арестом ему удаётся спасти беременную королеву от расправы.
В основу пересказа Валерия Воскобойникова легла знаменитая «Песнь о нибелунгах». Герой древнегерманских сказаний Зигфрид, омывшись кровью дракона, отправляется на подвиги: отвоевывает клад нибелунгов, побеждает деву-воительницу Брюнхильду и женится на красавице Кримхильде. Но заколдованный клад приносит гибель великому герою…
В заключительный том Собрания сочинений известного французского писателя вошел роман «Вождь окасов», а также рассказы «Дикая кошка», «Периколя» и «Профиль перуанского бандита».
Когда еще была идея об экранизации, умные люди сказали, что «Плохую войну» за копейку не снять. Тогда я решил написать сценарий, который можно снять за копейку.«Крепкий орешек» в 1490 году. Декорации — один замок, до 50 человек вместе с эпизодами и массовкой, действие в течение суток и никаких дурацких спецэффектов за большие деньги.22.02.2011. Готово!