Сказать по правде - [74]

Я безвольно киваю. Брэд взглядом просит прощения, и почему-то еще хуже осознавать, что он понимает, как лишает меня редкой возможности поговорить с отцом.

– Конечно, Брэдли, – говорит отец, и его щедрая улыбка немедленно появляется снова. – Кажется, прошлым летом ты стажировался в «Уайтстоун»?

Он поворачивается к Брэду, исключая меня из разговора.

– Так и есть, – отвечает тот. Я помню, как летом Брэд каждый день ныл в групповом чате, что ему приходится стажироваться в инвестиционной фирме, хотя он хочет стать юристом.

– Такая работа в твоем возрасте – далеко пойдешь! – Отец хлопает его по спине. – Когда я в следующий раз буду в городе, выпьем кофе и обсудим твою карьеру.

Я резко моргаю. Он никогда не ведет себя так дружелюбно, никогда. Я замечаю, как светлеет лицо Брэда. Он так рад приглашению только потому, что не знает моего отец по-настоящему, напоминаю я себе, подавляя зависть. Я хочу сказать, что это ложь. Все это – харизма отца, его дружелюбие, внимание к личным деталям.

А может, и нет.

С этой мыслью я точно не хочу оставаться наедине, сражаться с ней взаперти своей спальни или бегать по улицам вокруг дома. С мыслью, что он никого так не отвергает, ни для кого не бывает настолько занятым. Что презирает только меня.

Я хватаюсь за последний оставшийся шанс напомнить ему, что я заслуживаю внимания.

– Пап, ты не знаешь, когда твоя компания скажет, приняли ли меня на стажировку?

– Я не занимаюсь кадрами, Кэмерон, – рассеянно говорит он.

И еще одна, последняя, попытка.

– Может, поужинаем, после того как тут все закончится?

– Не могу. Я в городе всего один вечер, нужно выпить с парой клиентов. – Он занимает свое место, даже не оглянувшись на меня.

Я смотрю на него, не веря своим глазам. Он мог бы притвориться, сказать: «В следующий раз». Я не понимаю, как можно приглашать едва знакомого мальчишку на кофе и одновременно даже не сделать вид, что хочешь провести вечер с собственной дочерью.

Краем глаза я вижу, как мама неловко пробирается между стульями, пытаясь занять место поближе к нему. Собрание начнется через пару минут. Нужно идти, здесь как-то трудно дышать. Я ухожу из библиотеки, не собираясь смотреть на то, во что играют эти двое.

Вечер приятно прохладный, но этого недостаточно, чтобы облегчить боль и ярость, бурлящие внутри. Не знаю, чего я ожидала. Он может приходить на встречи попечительского совета моей школы, может болтать с Брэдом и директором, но не может уделить мне даже минуту, не говоря уже о вечере. Я даже не узнала бы, что он в городе, если бы чертова Деб не написала маме. Надеюсь, мама устроит сцену. Надеюсь, ему будет стыдно.

«Но когда я поступлю в Уортон, все будет иначе».

Я узнаю тихий голос, который успокоительно шепчет мне на ухо, и держусь за эти слова. В отличие от прохлады, они успокаивают бурлящую кровь. Если я смогу доказать, что такая же, как он, – если смогу попасть в Ю-Пенн и получить работу, как у Брэда, – отец увидит меня такой, какая я есть.

Ему придется.

Глава 34

Я стою на обочине перед школой, обнимая себя за плечи на ноябрьском ветру. Лучше бы я приехала на своей машине, чтобы можно было уехать домой. Вместо этого приходится ждать, гадая, сколько протянет мама, в надежде, что в этот раз все будет иначе и что именно на этом собрании школьного комитета он наконец встанет на колено. Она воображает запоздавшую на двадцать лет историю Золушки, где мое выпускное платье сходит за бальное, а библиотека, набитая родителями и учителями, – за дворец.

Я подумываю написать ей эсэмэску с вопросом, не хочет ли она пораньше уйти с собрания, но знаю, что это бесполезно. Она не уйдет, пока отец там. И гарантированно не ответит, если занята чем-то другим, я или просто буду ей надоедать, или…

– Подвезти?

Я поднимаю взгляд от своих туфель. На закругленной подъездной дорожке школы, рыча мотором, ждет черный потрепанный седан. Пейдж высовывается в открытое окно со стороны пассажира, наклоняясь с водительского места.

– Что ты так поздно делаешь в школе? – спрашиваю я.

Она пожимает плечами.

– Не хотела идти домой. В «Мордоре» никого не было, потому что Чарли и Эбби в шахматном клубе. – Она кивает на меня, вероятно, замечая, что я мерзну. – Я не собираюсь ждать вечно, Брайт. Тебя подвезти?

Я оглядываюсь на школу. Если ждать и дальше, то придется иметь дело с родителями в том состоянии, в котором они выйдут. С матерью – флиртующей и торжествующей или подавленной и униженной. И с отцом – коварно очаровательным или холодным и отстраненным.

Я решительно подхожу к машине Пейдж и открываю пассажирскую дверь.

– Спасибо, – говорю я, садясь.

Пейдж выезжает с парковки. Мы не разговариваем пару минут, пока она едет по тихим улицам, усаженным деревьями, до поворота на восток, на Уилшир, к моему дому. Хотя она всего раз отвозила меня— после «Рокки Хоррор», – дорогу она не спрашивает.

– А что ты так поздно делала в школе? – спрашивает она наконец. Я упорно смотрю в окно, совершенно не желая это обсуждать. Даже с Эль я никогда не вдавалась в подробности отношений моих родителей. Незачем. Уязвимость приводит только к ненужной жалости и фальшивым успокоительным словам, заставляя погрязнуть в своих чувствах. Все равно что плакать: бесполезно.