Сказание о годах Хогэн - [48]
На следующий день, 23-го, поздней ночью благоволил он оставить монастырь Ниннадзи. Он сел в экипаж, принадлежащий Ясунари, прежнему губернатору провинции Мино. До места назначения экипаж сопровождал Садо-но-сикибу-даю Сигэмори. Вместе с Новым экс-императором прибыли три дамы из его свиты. После того как для него был вызван экипаж, они разом заголосили. Кто видел это, отжимали рукава от слёз. Государь, видя, как убиваются дамы, всё больше и больше падал духом.
— Господин наш, — плача, причитали они, — во время Вашей поездки Вы будете видеть из экипажа под тентом и с полушторами[523], как будут тянуться вдоль Вашего пути луна и гряды облаков, а перед экипажем следовать верховые телохранители, нести нелёгкую службу, при помощи голоса расчищая путь; воины, которые сегодня своё дело ведут неумело, как во сне увидят приближение государева экипажа. Так люди говорили сквозь слёзы.
Это действительно представлялось серьёзным основанием. Уже совсем рассвело. То тут, то там стали слышаться голоса птиц и звон храмовых колоколов. Эти звуки проникли в сердце августейшего. В отсветах луны на рассветном небе гора Арасияма, вершина Огура и небо над столицей заволокло тучами, и на нижнюю часть рукавов августейших одеяний дождик моросил, не переставая. И даже тот путь, который предстояло преодолеть вот-вот, представлялся непривычно грустным путешествием, не говоря уже о предстоящей с минуты на минуту разлуке августейшего; сжавшееся в ожидании будущего сердце государя понимало, что поделать нельзя ничего.
О прошлом и будущем государь изволил пролить потоки слёз. Всё чаще и чаще он днём и ночью размышлял: что же такое произошло? А когда государю сказали, что во дворце Тоба[524] уже миновали северные ворота с вышкой, он подозвал Сигэнари к себе ближе и сказал ему:
— Поедем к могиле покойного экс-императора[525]. Думаю, что моё последнее с ним расставание — вот оно. Да так оно и есть.
Хотя Сигэнари растрогался и испытал к Новому экс-императору чувство благодарности за внимание к себе, он не согласился с ним и разрешения на задержку не дал:
— По государеву повелению час прибытия переменять нельзя. Опоздание карается тяжко.
— Тогда сделай невозможное!
Экипаж Нового экс-императора был направлен в сторону павильона Анракудзю[526], к могиле экс-императора Тоба; августейший, ничего не говоря, захлёбывался от слёз, но за пределами экипажа не было слышно ни звука.
Ближайшие к экипажу воины видели облик августейшего. Все они увлажнили слезами рукава своих доспехов. Сигэнари тоже удостоился лицезреть его облик и решил сопровождать августейшего до провинции Сануки, однако, пока велись переговоры о том, о сём, — обменялись мнениями с Ёсимунэ, помощником командира конвоя, и Сигэнари возвратился в столицу.
Новый экс-император несколько раз подзывал Сигэнари и говорил ему:
— В каком бы мире я ни оказался, я всегда буду помнить и не забуду никогда, как в эти дни ты проникся чувствами и заботился обо мне. Когда я услышал, что ты будешь моим спутником до самой провинции Сануки, я успокоился; мне было бы грустно, если бы ты остался здесь. Передай закононаставнику Коко[527], чтобы он пришёл скорее.
Государя тронуло переданное ему известие о том, что человек по имени закононаставник Коко не принадлежит к числу тех, кого было велено зарубить в 17-й день прошедшей луны.
Говорили, что сопровождали Нового экс-императора более 300 воинов; губернатор Хидэюки растерялся и принимал их с отрядом в десять с лишним воинов.
Новому экс-императору вызвали корабль; прислали его от императорского двора. Было велено затворить августейшего в крытой каюте[528], закрыть её с 4-х сторон, а снаружи навесить цепи.
Придворные дамы, в это же утро выехавшие из храма Ниннадзи, плакали в голос. По пути можно было утешаться, наблюдая за бухтами и островами, а если не открывать двери в каюте, можно было отгородиться от света луны и солнца. Кроме того, снаружи ушей достигали только шум волн и звуки ветра.
Вот и застава Сума[529]. Сюда когда-то был сослан средний советник Юкихира[530]. Думается, что он добывал здесь соль из водорослей в наказание за какие-то грехи[531]. Прозвище его было Остров Авадзи[532]. Сюда был сослан император Ои-но Хайтэй[533]. Он правил этими местами, откуда нет хода, где ему пришлось уйти от мира.
Грустные чувства испытывает теперь августейший оттого, что сравнивает себя с ними. Дни громоздятся друг на друга, всё дальше и дальше столица, шаг за шагом приближается место ссылки[534]. Смотря по обстоятельствам, в зависимости от тех мест, которые он миновал, у августейшего только щемило сердце. Тем более, что будущее Первого принца Сигэхито неопределённо, а дамам, которые выбрались из дымов на поле битвы, случившейся когда-то возле дворца Сиракава, вспоминаются такие места, как Ямагоэ в провинции Сига и храм Миидэра, но вестей оттуда никаких нет.
Если считать, что в этом мире нынешнее рождение — второе, то сопоставить оба рождения друг с другом можно, только рассмотрев их по отдельности. По этому поводу в голове до сих пор теснятся разные мысли. Когда пена на воде исчезает, кажется: может быть, она становится мусором на морском дне?
