Ситцевый бал - [38]

Шрифт
Интервал

Т а и с и я. Ах, в кино еще не такое бывает. (Спохватилась.) Не болтай. Давай сочинять документ. К счастью, у меня есть тетрадка. Пиши.

К л ю ш к и н. Ты пиши. Ведь ты меня зонтиком как раз по правой руке.

Т а и с и я. Не ной, Лещик: ревность — законное дитя любви. (Садится, вынимает из сумки тетрадку.) Диктуй.

К л ю ш к и н (торжественно). «Директору конторы. Докладная записка. Об аморальных, аслужебных, аобщественных…»

Т а и с и я. И апрочих поступках…

К л ю ш к и н. «…и апрочих поступках, каковые позволяет себе экономист Жарков…».

Т а и с и я (пишет). «Жар-ков».

Ж а р к о в (появляется). Я здесь! (Узнав Таисию.) И вы здесь? (Смотрит на дверь Люси.)

К л ю ш к и н (строго). Опять пришли приставать?

Ж а р к о в (не слушая его). А где эта… волейболистка?

К л ю ш к и н. Ушла купаться. И сказала, что ее ноги на ваших волейболах не будет. Уловили?


Жарков молча уходит.


Ловко я его?

Т а и с и я (восхищенно). У тебя голова начальника главка!

К л ю ш к и н. Пиши: «Означенный Жарков позволяет себе…»


Затемнение.

На просцениуме.

С разных сторон выходят  Л ю с я  и  А л е к с а н д р а  И в а н о в н а.


А л е к с а н д р а  И в а н о в н а. Ну как там Клюшкин?

Л ю с я. Диктует. (Заглядывает за занавес.) Третью страницу пишут.

А л е к с а н д р а  И в а н о в н а (вздыхает). Ой, чем только кончится эта история?

Л ю с я. Надеюсь, крахом Клюшкина. (Смущенно.) Тут возникло более сложное… короче, осложнение.

А л е к с а н д р а  И в а н о в н а. По осложнениям, Люсенька, план уже перевыполнен. Что случилось?

Л ю с я (смущенно). Видите ли, я… (Отвернулась.) Ну ладно!

А л е к с а н д р а  И в а н о в н а. Да говорите уж! Что случилось?

Л ю с я (решительно). Скажу. Вы меня поймете.

А л е к с а н д р а  И в а н о в н а. Пойму. Как работник питания работника торговли.

Л ю с я. Видите ли, он мне… до некоторой степени… нравится.

А л е к с а н д р а  И в а н о в н а (ужасается). Этот жулик?!

Л ю с я (возмущена). Какой жулик?! Его хотят оклеветать…

А л е к с а н д р а  И в а н о в н а. Но вы же сами говорили, что Клюшкин…

Л ю с я. Клюшкин? При чем тут он?

А л е к с а н д р а  И в а н о в н а. Ой! На этот раз я здесь устану…

Л ю с я. Я говорю о Жаркове. Который отчитал меня на волейболе. И правильно сделал. Он такой… такой…

А л е к с а н д р а  И в а н о в н а. Люсенька! Какое же это осложнение! Наоборот. Ежели он хороший человек, этот самый… как его?..

Л ю с я. Жарков, Жарков!

Ж а р к о в (появляется с рюкзаком за плечами). Слушаю вас.

Л ю с я (после секундного колебания, запальчиво). А мне нечего вам сказать.

Ж а р к о в. Но мне показалось… вы меня окликнули.

Л ю с я. Вам действительно показалось.

Ж а р к о в. Извините. И до свидания. (Повернулся, хочет уйти.)

А л е к с а н д р а  И в а н о в н а (уловив растерянный взгляд Люси). На экскурсию? А ужин?

Ж а р к о в. Я совсем уезжаю.

Л ю с я (порывисто). Совсем? Почему?

Ж а р к о в (добродушно). Да как-то… (Пристально посмотрел на Люсю.) В общем, испортилось настроение. А бюро добрых услуг здесь нет. (Идет.)

Л ю с я. Но вы…

Ж а р к о в (остановился). Что вы сказали?

Л ю с я (гордо). Я? Вам опять показалось.

Ж а р к о в. Извините. (Быстро уходит.)

А л е к с а н д р а  И в а н о в н а (Люсе, укоризненно). Эх вы! «Осложнение», «нравится» — а как разговариваете с хорошим человеком!

Л ю с я (расцвела). Правда хороший?

А л е к с а н д р а  И в а н о в н а. Верните его! Зачем выходной портить?

Л ю с я. Конечно! Я… (Спохватилась.) Видите ли, он… я…

А л е к с а н д р а  И в а н о в н а. Снова осложнение?

Л ю с я. Короче, он мой… начальник, а я его… подчиненная…

А л е к с а н д р а  И в а н о в н а. Кажется, наоборот.

Л ю с я. Тем более. Он может подумать…

А л е к с а н д р а  И в а н о в н а (сердито). Что он может подумать? Что?


Люся молчит.


Верните его!


Люся отвернулась.


Ладно, я его верну.

Л ю с я (грустно). Не догоните. Он, поди, на станции уже.

А л е к с а н д р а  И в а н о в н а. Догоню. Спринтерским бегом. Тряхну стариной. (Убегает.)

Л ю с я (смотрит ей вслед; после паузы). Нечего сказать, образцово начинаю я директорскую деятельность. Не успела побывать в конторе, как уже… кокетничаю с подчиненным… Пожалуй, убираться придется не Клюшкину, а новоиспеченному директору… (Услышав голоса Александры Ивановны и Жаркова, растерянно.) Догнала!.. (Хочет уйти.)


Вбегают  А л е к с а н д р а  И в а н о в н а  и  Ж а р к о в.


А л е к с а н д р а  И в а н о в н а. Уф! В таком темпе я даже пятнадцать лет тому назад не бегала… Пойду отдышусь. (Уходит.)


Жарков и Люся смущенно молчат. Они не замечают, что за ними подглядывают появившиеся  К л ю ш к и н  и  Т а и с и я.


Ж а р к о в (после длительной паузы). Что вы хотели мне сказать?

Л ю с я. Я хочу поиграть в волейбол.

Ж а р к о в (пожав плечами). Сыграем.

Л ю с я (тихо). Идемте.


По жестикуляции выглядывающих из засады Плюшкина и Таисии нетрудно догадаться, что они потрясены предательством Люси.


Ж а р к о в (удерживает Люсю). Погодите. Познакомимся наконец.

Л ю с я (улыбается). Познакомимся.

Ж а р к о в (представляется). Владимир. (Шутя.) Экономист.

Л ю с я (улыбаясь, протягивает руку). А я… (заметив Клюшкиных, мгновенно входит в роль)


Еще от автора Цезарь Самойлович Солодарь
Темная завеса

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Дикая полынь

В аннотации от издателя к 1-му изданию книги указано, что книга "написана в остропублицистическом стиле, направлена против международного сионизма — одного из главных отрядов антикоммунистических сил. Книга включает в себя и воспоминания автора о тревожной юности, и рассказы о фронтовых встречах. Архивные разыскания и письма обманутых сионизмом людей перемежаются памфлетами и путевыми заметками — в этом истинная документальность произведения. Цезарь Солодарь рассказывает о том, что сам видел, опираясь на подлинные документы, используя невольные признания сионистских лидеров и их прессы".В аннотации ко 2-му дополненному изданию книги указано, что она "написана в жанре художественной публицистики, направлена ​​против сионизма — одного из главных отрядов антикоммунистических сил.


Тем, кто хочет знать

Цезарь Солодарь — старейший советский писатель и драматург. В новый сборник писателя «Тем, кто хочет знать» входят пять пьес. Пьесы написаны на разные темы, но их объединяет правдивость, острота сюжета, идейная направленность. Автор хорошо владеет материалом. И о чем бы он ни писал — о днях войны, или о недостойных действиях американской разведки в наше время, или о грязных делах международного сионизма, — пьесы получаются злободневными и динамичными, с легким, всегда нравящимся читателю налетом комизма и читаются с неослабевающим интересом.