Система проверки военнослужащих Красной Армии, вернувшихся из плена и окружения. 1941–1945 гг. - [41]
2.2. Пропагандистская работа в системе проверки
Включение «бывших военнослужащих» в советское идеологическое поле начиналось еще на сборно-пересыльных пунктах — начальникам СПП Западного фронта в начале 1942 г. приказывалось «обратить особое внимание на проведение широкой политико-воспитательной работы»[633]. В 1944 г. у военнопленных, освобожденных союзниками и передаваемых в СССР через Египет и Иран, была изъята вся имеющаяся у них печатная продукция, взамен эшелон был снабжен библиотечками и советскими газетами, а во время стоянки поезда были показаны кинокартины «Два бойца» и «Я — черноморец»[634]. На другом направлении репатриации, в Выборге, политработники также должны были «создать бодрое настроение, ввести людей в курс нашей жизни»[635].
Основной поток репатриантов шел из Германии и подвергался массированной идеологической обработке еще до пересечения границы[636]. На проверочно-фильтрационных пунктах, согласно отчету начальника ОПФЛ, репатриантам читались доклады и лекции, с ними проводились беседы, политинформации, читки газет. На пунктах вывешивались лозунги, плакаты, демонстрировались кинокартины[637]. Указание на проведение масштабной агитационно-массовой работы говорит о том, что в НКВД, возможно, опасались идеологической перековки людей в отрыве от «советской действительности» и хотели посредством политработы лучше понять, с кем они имеют дело[638].
В спецлагерях с контингентом работали политические отделы, подчиненные политотделу УПВИ, позже — отделу специальных/проверочно-фильтрационных лагерей НКВД СССР. Наличие политорганов было обязательным — в лагере могло вовсе не быть оперативного отдела, но политруки имелись всегда[639]. Им следовало оправдывать свое существование, что привело к кипучей деятельности и массе отчетных документов.
В ходе настоящего исследования не удалось обнаружить программных директив по политработе или другие следы вмешательства УПВИ/ОПФЛ в работу политотделов спецлагерей. В отчетах не скрывалось, что разъяснительная работа по важным текущим событиям в лагерях для военнопленных вражеских армий и спецлагерях проводилась на одни и те же темы[640]. О «политической стороне» пребывания в ПФЛ вспоминали крайне редко, как правило, в ритуальной манере при критике провинившихся низовых исполнителей: в феврале 1944 г. руководители лагерного отделения «проглядели политическую сторону вопроса о содержании бывших военнослужащих»[641], а в апреле 1945 г. выяснилось, что начальники ПФЛ «недооценивают политического значения поступающих к ним запросов, жалоб и заявлений от контингента»[642].
Более заметен интерес к «бывшим военнослужащим» со стороны армейских политорганов. В 1942 г., когда на фронте остро требовались людские пополнения, представители ГЛАВПУ РККА посетили Рязанский спецлагерь № 178 для изучения настроений проверяемых и Старобельский № 245 для чтения докладов на тему «Гитлеровская армия терпит поражения, гитлеровская армия будет разбита (итоги 9 месяцев войны)»[643]. В дальнейшем, после перенесения с января 1943 г. проверки основной массы пленных и окруженцев на сборно-пересыльные пункты, интерес военных к спецлагерям сошел на нет.
После создания системы проверки в течение 1942 г. политработа в лагерях среди «спецконтингента» не выделялась особым идеологическим содержанием. Так, в Грязовецком спецлагере проводились беседы и лекции, набор тем которых сложно интерпретировать как специфичный для бывших в плену[644]. Много часов уделялось истории партии[645], особо внимательно, с проведением контрольных занятий, изучались доклады Сталина, его приказы к 7 ноября, 23 февраля и 1 мая. Как и в действующей армии, помимо интернациональной партийной линии проводилась и национально-патриотическая (доклады «Минин и Пожарский», «Кутузов и Суворов», «Мужественный образ наших великих предков»).
О текущих событиях информация черпалась из центральных и местных газет, крупные новости разбирались отдельно: «Разгром гитлеровских армий под Москвой», «Постановление ЦК и СНК об уборке и заготовке сельхозпродуктов в 1942 г.», «Об учреждении военных орденов имени Суворова, Кутузова, Александра Невского» и пр. Также проверяемых информировали о международном положении[646] и внешней политике СССР: ноте наркома Молотова от 27 апреля 1942 г., решении Верховного совета СССР о ратификации договора между СССР и Англией и др. Другие лекции были актуальны для лагерных условий: «Борьба с носителями сыпняка», «Борьба с эпидемическими заболеваниями» и др.
