Сироты на продажу - [48]

— Пия! — окликнула ее Дженни. — Ты меня слышишь?

Девочка заморгала и взглянула на собеседницу.

— Ах да. Мне жаль, что мама не вернулась за тобой. Это ужасно.

Дженни махнула рукой.

— Вот бы только знать, почему: с ней что-нибудь случилось или мы просто стали ей не нужны.

Пия оглядела остальных детей.

— Кто из них твой брат?

— Его здесь нет, — сказала Дженни. — Он исчез, когда мать перестала приезжать. Месяцами я каждый день спрашивала о нем у монахинь, но потом мать Джо сказала, что хватит надоедать им. Я так и не знаю, куда он делся.

Пия снова ощутила пустоту в животе. Раз Дженни не сообщили о судьбе брата, значит, окажись Олли и Макс здесь, ей тоже ничего не скажут. Она уже хотела заверить Дженни, что понимает ее чувства, но остановилась, внутренне сжавшись. Дженни не виновата в исчезновении своего брата, в то время как пропажа Олли и Макса лежит целиком на совести Пии. Никому в приюте нельзя рассказывать о том, что она натворила. Ее сочтут чудовищем. И будут правы.

— Сочувствую тебе. — Пия не знала, что еще сказать. Но тут ей пришло в голову: раз Дженни уже два года в приюте Святого Викентия, она успела изучить обстановку. — Ты не знаешь, здесь есть младенцы?

— Конечно, — ответила Дженни.

Пия резко вдохнула.

— И где их держат?

Дженни дернула плечиком.

— Не знаю, я никогда их не видела.

— Тогда почему ты уверена, что они здесь есть?

— Иногда по ночам я слышу, как они плачут.

По рукам у Пии побежали мурашки.

В эту минуту за их спинами монахиня открыла дверь и хлопнула в ладоши, отчего Пия вздрогнула.

— Девочки, заходите в дом! — крикнула монахиня. — Пора ужинать!

Дети на площадке бросили свои занятия или просто поднялись на ноги и медленно направились к крыльцу. Проходя мимо Пии, они поглядывали на нее одновременно с любопытством и сочувствием. Пия опустила глаза и встала, держа спящую Джиджи на руках, и тоже шагнула к двери. Монахиня вышла на крыльцо и преградила ей дорогу.

— Поставь ее на землю, — приказала она. Это была невероятно высокая женщина со злыми глазами на суровом лице и обвисшим подбородком.

— Но она спит, — возразила Пия.

— И что, ты намереваешься украсть ее порцию?

Пия покачала головой:

— Нет, я…

Монахиня грубо вырвала Джиджи из рук Пии, поставила малышку на ноги и толкнула в дом. Сонная Джиджи, спотыкаясь, побрела вслед за остальными.

— Как тебя зовут? — вопросила монахиня.

— Пия.

— Фамилия!

— Ланге.

— Так вот, мисс Ланге, с этой минуты делайте, что вам говорят. Это значительно облегчит вам жизнь.

Пия глянула на Дженни, которая слегка покачала головой, предлагая не спорить, потом снова повернулась к монахине:

— Хорошо, мадам.

— Хорошо, сестра Эрнестина, — поправила ее монахиня.

— Хорошо, сестра Эрнестина, — повторила Пия.

Монахиня бросила на нее еще один злобный взгляд и вошла в дом. Девочки послушно выстроились вдоль стены, молча глядя прямо перед собой. Сестра Эрнестина и две другие монахини разделили их на три группы, потом сестра Эрнестина взяла у одной из помощниц лампу и велела первой группе, где были Пия и Дженни, следовать за ней. Они прошли по темному коридору, где тень сестры металась по потолку огромной летучей мышью, потом спустились по деревянной лестнице, держась за стены, чтобы не упасть в полутьме.

— Куда мы идем? — шепнула Пия Дженни, шедшей впереди.

— В столовую, — ответила Дженни.

— Она что, в подвале?

— Да тише ты, — бросила ей Дженни через плечо.

Спустившись, они миновали ящик для угля размером с вагонетку и ступили в длинную узкую комнату со ржавыми трубами, проведенными по низкому потолку. Нечто похожее на жидкую копоть капало со стен, а деревянный пол был затертым и обшарпанным. Пахло кислым молоком и капустой. На длинном столе, окруженном деревянными табуретками, были расставлены металлические миски. Девочки организованно расселись — Пия успела занять место рядом с Дженни — и стали ждать, когда монахиня с потным лицом разложит по мискам какое-то варево. Жижа капала с черпака на пол, табуретки, стол, плечи и головы девочек, но, казалось, этого никто не замечал.

— Благодарим тебя, Боже, за дары твои, которые мы собираемся вкусить от твоих великих щедрот. Аминь, — снова и снова повторяла потная монахиня. Когда она наполняла очередную миску, каждая девочка говорила «аминь».

За первой сестрой шла другая, раздававшая тонкие ломти хлеба. Как только кусок упал в миску Пии, сидевшая напротив девочка схватила его. Пия глянула на Дженни, безмолвно спрашивая, как поступить, но Дженни уже ела, низко склонившись над своей миской. Пия осмотрела ряд девочек. Свет лампы подрагивал на усталых лицах, блестел в беспокойных глазах. Они жадно, как стая голодных волков, поглощали скудную пишу. У Пии аппетита не было, но она понимала, что есть и пить необходимо. Она зачерпнула ложку жижи и поднесла ко рту. Похлебка оказалась чуть теплой и мерзкой на вкус: застоялая водица с намеком на мясо — свинина или курица, не определишь, — да нескольких разварившихся кусочков моркови и картошки.

Пока девочки ели, сестра Эрнестина расхаживала туда-сюда вдоль стола и торопила их, чтобы смогла войти следующая группа. Одна девочка с кудряшками поставила локти на стол и, надув губы, смотрела в свою миску. Сестра Эренстина подошла к строптивице и зажала ей нос. Та открыла рот, чтобы вдохнуть, монахиня сунула ей туда ложку варева и отпустила нос. Девочка непроизвольно выплюнула отвратительную похлебку, и она потекла у нее по подбородку. Сестра снова зажала ей нос и стала кормить насильно.