Государственная психиатрическая лечебница Уиллард, 1995 год
Изабелла Стоун застыла на растрескавшейся, покрытой рытвинами дороге, ведущей к утопающему в тени деревьев зданию психиатрической лечебницы Уиллард. Приходить сюда было ошибкой — девушку охватил животный ужас, и она с трудом заставляла себя передвигать ноги.
Но с другой стороны, чего ей бояться? Стояла суббота — обычный, душный августовский день. Теплый ветер разносил запах рогоз и водорослей, овевая им сосны, растущие слева от здания лечебницы. Становилось все жарче. От высушенной солнцем земли поднимались волны горячего воздуха, а цикады трещали в высокой траве, будто жужжащий живой термометр. С каждым часом эти звуки становились все громче и пронзительнее.
Стриженые газоны покатыми валами спускались от здания лечебницы к каменистым берегам озера Сенека. На его волнах покачивались парусные лодки, и длинный пирс, словно в приглашающем жесте, тянулся вдаль по поверхности искрящейся воды.
Но Изабелла — отец называл ее Иззи — не замечала ни теплых лучей солнца, гладящих ее по щеке, ни живописного пейзажа. В голове теснились воспоминания, которые она не могла прогнать уже много лет, — мертвое лицо отца в луже подсохшей крови и страшная рана на его виске. Она как будто застряла в чистилище… Неужели ей суждено вечно помнить ту ужасную ночь?
Иззи вышла из тени Чапин-Холла — массивного главного здания — и, прикрыв глаза, подставила лицо солнцу, стараясь выбросить из головы навязчивые мысли. Но когда она взглянула на трехэтажный кирпичный особняк в викторианском стиле, с арочными окнами, к горлу снова подкатил комок. Огромный трехъярусный купол с окнами-бойницами возвышался над черной мансардной крышей, а вокруг множились бесконечные чердачные слуховые окошечки, башенки и трубы. За каменной крытой галереей с обветшалыми колоннами скрывались массивные двустворчатые двери. Высокие окна были зарешечены и почти все, не считая окошек на чердаке и круглых отверстий-бойниц в куполе, заколочены изнутри. Здание было больше похоже на дом с привидениями, чем на место, где помогают людям.
Сколько трагедий повидал этот монструозный особняк? Какими пугающими воспоминаниями пропитаны его кирпичи, цемент и матовое стекло, намертво скрепленные и запечатанные кровью и слезами? Неужели она никогда не избавится от боли и отчаяния, а воспоминания тысяч несчастных душ так и будут жить в Чапин-Холле и других зданиях лечебницы Уиллард? Неужели это место навсегда останется печальным символом потерянных жизней?
Она судорожно сглотнула подступивший к горлу комок и повернулась к озеру, козырьком поднеся руку к глазам. Наверное, люди, проплывающие мимо на лодках, смотрят на лечебницу и думают, что эти кирпичные здания и идиллический парк принадлежат какому-нибудь загородному клубу или колледжу. На расстоянии все выглядит таким опрятным и благопристойным. Но она-то знала, что это не так. Она легко могла представить, как пациентов выводили в сад: кто-то сидел в кресле-каталке, кто-то ковылял сам, с трудом волоча ноги по траве. Больничные робы свисали с тощих фигур с остекленевшими глазами. На секунду она почувствовала себя одной из них и перевела взгляд на голубое озеро. Понимали ли пациенты, что жители городков на другом берегу залива ведут обычную жизнь: катаются на лодках, устраивают пикники, влюбляются, рожают детей? Могли ли они мечтать о свободе, возвращении в «нормальный» мир? Или совсем не думали о жизни, которой лишились?
К горлу снова подкатила тошнота, когда Иззи вспомнила, как ее мать, Джойс, лежала на кровати в психиатрическом центре Эльмира, раскинув руки и устремив бессмысленный взгляд к потолку. А ее волосы торчали в разные стороны. День был такой же душный, как сегодня, и тушь вместе с подводкой для глаз поплыла и размазалась по ее бледным щекам. Мать была похожа на забытого под дождем клоуна. Иззи тогда уткнулась лицом в бабушкину юбку и стала проситься домой. Она никогда не забудет бесконечные белые коридоры психиатрического отделения, запах мочи и хлорки, темные комнаты, пациентов в инвалидных креслах и кроватях среди обитых резиной стен. После этого визита ей несколько лет снились кошмары. Иззи умоляла бабушку не заставлять ее ходить туда. К счастью, старая женщина прислушалась к ее просьбе.
Девушка обхватила себя руками и побрела по разбитой главной дороге, осматривая гигантскую копию той зловещей больницы. Зачем она сюда приехала? Могла бы придумать, что у нее болит голова или крутит живот. Тогда ее место занял бы кто-нибудь из музейных сотрудников. Но она не хотела разочаровывать Пег — свою опекуншу, которая работала куратором выставок. Впервые с тех пор как ей исполнилось десять, после смерти бабушки, Иззи попала к опекунам, которым ее судьба была небезразлична.
Но меньше чем через год ей исполнится восемнадцать. Она знала, как все устроено, и отлично понимала: радоваться тут нечему. Как только перестанут присылать чеки, придется выживать самостоятельно. Стоит перерасти возраст, до которого дети находятся под опекой приемных родителей, как она станет бездомной. Иззи слышала истории о том, как другие подростки жили на пособие или продуктовые талоны, попадали в тюрьму или больницу, продавали наркотики. До какого же отчаяния нужно дойти, чтобы нарушить закон? А у нее пока все складывается неплохо, и ей не хотелось бы это портить.
