Сироты на продажу - [49]

— Я научу тебя ценить пищу, неблагодарная девчонка, — приговаривала она.

Пия бросила ложку и встала, собираясь остановить монахиню.

— Нет, — громко шепнула Дженни.

Несколько других девочек тоже бросили ей тревожные предупреждающие взгляды. Пия снова села, часто дыша и испытывая тошноту от гнева, страха и отвращения. Сестра Эрнестина продолжала экзекуцию, а бедная девочка плакала и выплевывала похлебку.

Глаза у Пии тоже наполнились слезами. Она с трудом глотала варево, но не осмеливалась остановиться. Остальные, не поднимая глаз, тоже запихивали в себя жалкое подобие еды.

Через несколько минут все доели, лишь несколько девочек скребли ложками по дну мисок, отчаянно пытаясь собрать все до последней капли. Когда другая монахиня привела в столовую вторую группу, сестра Эрнестина велела всем положить приборы и повела их по узкой лестнице в комнату, где стоял длинный ряд умывальников. В помещении было холодно и сыро, скользкий деревянный пол блестел от влаги. Около каждого рукомойника на крючке висело тонкое полотенце. Сестра Эрнестина взяла с полки прохудившуюся ночную рубашку и сунула ее Пии в руки.

— Умывайся, — велела она, — и поживее.

Другие девочки уже разулись, разделись до нижнего белья и поспешно мыли руки и лица. Пия присоединилась к ним, а сама исподтишка искала взглядом Дженни, но той не было. Умывшись и переодевшись в ночнушки, девочки взяли свои ботинки и платья и последовали за сестрой Эрнестиной в темный коридор, в конце которого поднялись еще по одной лестнице в бесконечно длинное узкое сводчатое помещение с дверьми по обе стороны. Все, кроме пола, было выкрашено в белый цвет — потолок, двери, стены, — но это ничуть не оживляло мрачную галерею. Сестра Эрнестина шла впереди, унося с собой свет фонаря, бросающий на стены жутковатые тени, и девочки двигались почти в полной темноте. В середине галереи монахиня поднята фонарь выше, и воспитанницы вошли в узкую, обшитую деревянными панелями комнату, где вдоль стен стояли ряды железных кроватей с серыми одеялами и комковатыми подушками. Двойное арочное окно в дальнем конце было закрыто ставнями, на толстых стеклах нарос столь же толстый слой грязи. Пия встала около двери, ожидая, когда ей скажут, что делать. Холод просачивался сквозь неровный пол, и голые ноги мерзли.

— По местам, — скомандовала сестра Эрнестина.

Девочки забрались на кровати, некоторые сели по двое. Пия пошла по проходу, ища пустую койку. Трудно будет привыкнуть ночевать среди такой толпы, а лежать с кем-то на одной кровати и вовсе невыносимо. Тогда только и останется гадать, не знобит ли соседку, не болит ли у нее живот и не заразилась ли она инфлюэнцей. Казалось, от одного только пребывания с десятком других девочек в этом темном, продуваемом сквозняком помещении она чувствовала их боль, жажду любви и тоску по месту, которое можно назвать домом. Пия не желала лежать рядом с ними, когда они плачут по ночам, ощущать скорбь потерь в их сердцах. Или душу ей отягощают не страдания девочек, а собственная печаль?

Пия чувствовала, как остальные с любопытством смотрят на нее: что предпримет новенькая? Никто ничего не говорил и не двигался. Все кровати были заняты. Дженни сидела рядом с Колетт, опустив голову и ковыряя грязь под ногтями. Никто не хотел делиться койкой с новенькой, да Пия и не ждала, что Дженни уступит ей свое место. На последней кровати у окна сидела, улыбаясь и прижимая к себе куклу, Джиджи. Пия обернулась к монахине:

— Можно мне спать на полу, сестра Эрнестина?

Какая-то девочка захихикала:

— Не хочешь спать в одной кровати с писуньей?

Остальные засмеялись.

— Тихо! — шикнула сестра, и все замолчали. — Будете спать вместе с Джиджи, мисс Ланге, и скажите спасибо за это.

Джиджи подвинулась, чтобы освободить место, и Пия забралась в кровать рядом с ней. По крайней мере, она уже дотрагивалась до малышки и не ощутила ничего дурного. Может быть, когда все девочки уснут, ей удастся незаметно перебраться на пол между кроватью и окном.

— Руки поверх одеяла! — рявкнула сестра Эрнестина. — И не разговаривать.

Девочки укрылись одеялами и выпростали руки.

Сестра Эрнестина, тряся вялым подбородком, ходила по проходу, проверяя, все ли выполнили приказание. Удостоверившись, что порядок не нарушен, она направилась к двери, но у входа обернулась и спросила:

— Кто хочет объяснить Пии, что случится, если она станет хотя бы шептаться после моего ухода?

Девочка лет шести подняла руку. Монахиня указала на нее.

Девочка испуганно зыркнула на Пию и пробормотала:

— За тобой придет дьявол.

— Повтори громче, чтобы все слышали, — велела сестра Эрнестина.

— За тобой придет дьявол! — крикнула девочка.

Несколько воспитанниц постарше переглянулись и закатили глаза. Монахиня сделала вид, что ничего не заметила.

— Правильно, — одобрила она. — А поскольку все вы происходите от падших родителей, вы очень легкие жертвы для лукавого. Помните об этом. Теперь произнесите молитву и ложитесь спать.

— Да, сестра Эрнестина, — хором откликнулись девочки.

Не сказав больше ни слова, монахиня удалилась, и комната погрузилась в темноту. Дверь закрылась, лязгнул ключ в замке. Слышно было только как удаляется по коридору стук каблуков да как свистит в щелях оконного переплета ветер. Очень скоро девочки начали шептаться и хихикать. Кто-то напевал, кто-то тихо плакал в подушку. Джиджи свернулась калачиком рядом с Пней и обвила ее рукой, бормоча что-то непонятное.