Синяя тень - [7]

И мокро пухлое лицо на жаркой подушке, но молоды слезы и молода тоска.

Венера

— Ве-нэ-pa! — кричит крупная женщина в крепдешиновом платье, плотно облегающем ее монументальный бюст и узкие бедра. — Ве-нэ-ра!

Девочка, носящая столь ответственное имя, занята в глубине двора оживленным вполголоса разговором с другою девочкой. Им лет по двенадцать, не больше. Обе нездешние. Венера, упитанная, с навязчиво-ласковыми глазами, отдыхает на курорте с родителями. Танечка — приезжает сюда каждое лето к бабушке. Длинноногая и узкоплечая, с томным большеглазым лицом, Танечка очень серьезна и постоянно, даже слушая собеседника, напевает срывающимся голоском классические арии — она учится в музыкальной школе и собирается стать великой артисткой.

— Ве-нэ-pa! Ве-нэ-ра!

Взяв термос, я иду в парк за минеральной водой. У выхода со двора меня догоняет Венера:

— Вы в парк? Я тоже иду в парк! Вы мне разрешите идти с вами?

В ее глазах, заглядывающих в мое лицо, не только почтение и вежливость, но почти влюбленность.

— А почему же? Конечно! Идем вместе!

— Вы разрешите, я понесу ваш термос?

— Хватит тебе и твоего!

— Нет, разрешите, я хочу вам помочь!

— Ну, зачем мне помогать?

— Нет, я хочу!

— Да мне не трудно!

— Нет, разрешите!

— Вот чудачка!

— Пожалуйста, я хочу!

В конце концов она сует в сетку к своему термосу еще и мой. Глаза ее сияют удовлетворением, и некоторое время она идет рядом молча, размахивая термосами.

— Знаете, — говорит она, подумав, — я влюблена в вашу маму, просто влюблена, честное слово!

— Уж так и влюблена? — посмеиваюсь я.

С размаху она останавливается, словно я нанесла ей оскорбление. Минуту она смотрит на меня с глубокой укоризной.

— Вы мне не верите?! Скажите, вы мне не верите?! — допытывается она.

— Я пошутила. Конечно, верю.

— Просто влюблена! — повторяет она пылко. — Надо мной уже даже смеются папа и мама: вот, говорят, идет твоя любовь! Вы мне верите? Она такая вежливая, такая благородная! — Венера опять останавливается посреди улицы, но на этот раз не смотрит на меня, а стоит, прижав термосы к груди и глядя в конец улицы, словно именно там видит образ моей матери. — Такая вежливая! Такая благородная! Идет по коридору, опустит голову и никуда не смотрит!

Это действительно похоже на маму — я представляю, как идет она вечером с работы, пошаркиваяя мягкими туфлями, опустив усталую голову.

— А наша соседка, — говорит мне, доверительно понизив голос, Венера, — простите меня, во все кастрюли заглядывает! Даже папа за два дня, когда он здесь, заметил это! Во все кастрюли заглядывает! Это же неприлично, вы согласны со мной?

Ее лицо какие-то секунды выражает презрение, почти гнев, потом она как бы задумывается, пытливо взглядывает на меня несколько раз и наконец спрашивает:

— А вот как по-вашему, Танечка хорошая девочка?

— Мне кажется, хорошая…

Термосы не дают ей всплеснуть руками, поэтому она только поднимает их предостерегающим жестом.

— Ой, не позорьте себя! — вскрикивает она с ужасом. — Не говорите этого, я вас умоляю!

— Ну, почему же…

— Не позорьте себя! Вы ее не знаете! Я не хочу быть сплетницей, но вы ее не знаете!

— Может быть, но…

— Как вы думаете, как я учусь?

— Хорошо, наверное…

— Я совершенная отличница, клянусь! Вы можете себе представить? Вы, может быть, думаете, я в одной школе учусь? В двух! Вы верите? В обыкновенной и в музыкальной. Скажите, вам нравится, как Танечка поет? Ой, не говорите, не говорите, я боюсь, что вы скажете! Она воображает, что будет певица, но из нее певица не получится, я вам это говорю, потому что я люблю честность!

— И вы знаете, — говорит она, подумав, — я такая отличница, что меня даже на совещания директоров приглашают. Не говоря уже о музыкальной школе! Моя учительница по музыке говорит: «Если ты станешь большая…» То есть, что я говорю: «если ты станешь большая»! Ха-ха-ха! Не «если», а «когда»! Когда ты станешь большая, — говорит наша учительница, — ты будешь знаменитой пианисткой!

Жалко, что здесь нет пианино, я бы вам сыграла «Вальс цветов», и «Болеро», и «Этюд», вам бы очень понравилось! Ах, как я играю, если бы вы слышали! Вы не подумайте, что это нескромность, я просто вам говорю, чтобы вы знали, что я слово на море не бросаю!

Мы идем уже но парку. Девочка заглядывает мне в лицо, размахивает сеткой, на нас поглядывают с улыбкой.

— Не скажите кому-нибудь, что Танечка хорошая! — беспокоится Венера. — Она меня совсем испортила! Я не понимала, что такое муж, что такое жена — она мне рассказала! Я не понимала, что такое изменить — можете представить, она мне все рассказала! Я не понимала, что такое идиётка! Всему, всему она меня научила! Для меня мальчик как брат, а девочка как сестра! Может быть, вы думаете, что и для нее так же? Для нее мальчики — кавалеры, можете себе представить? Ты, говорит, влюблена в Костю, а я люблю Валеру! Все о мальчиках, все о мальчиках, это ужас! Раньше я, говорит, любила Костю, а теперь Валеру! Ну, не глупые это разговоры?! Она меня совсем испортила! Если пойдем в кино, она мне рассказывает такие вещи, что я даже пересказать не могу, потому что это неприлично говорить! Можете себе представить, в последний раз я порвала билеты, только чтобы она меня не портила! Я, говорю, лучше в кино не пойду, чем ты меня будешь портить! И порвала билеты!