Синие фонари - [13]

Мальчик бросился старику на шею и стал осыпать его поцелуями.

Дед сидел гордый, с сияющим лицом. Бахийя слушала его покорно, с каким-то усталым безразличием.

— Хотите посмотреть, как дедушка громил англичан? — обратился ко мне Вафик. — Хотите, мы вам покажем?

Не дожидаясь ответа, мальчик вскочил, и они с дедом принялись энергично двигать мебель, устраивая западню английским войскам.

В конце представления, разыгранного, разумеется, довольно примитивно, сидевший в засаде отряд партизан под командованием майора обрушился на врагов и уничтожил их.

Оба героя пришли в такой экстаз, что я начал опасаться за целость мебели, и только вмешательство Бахийи положило конец побоищу.

Дед и внук вернулись к столу. С них градом катился пот. Я горячо им аплодировал.

Но тут Бахийя наклонилась к отцу и что-то шепнула ему на ухо. Он сразу же поднялся и, взяв внука за руку, стал прощаться:

— Ребенок должен немного отдохнуть перед ужином. Я был очень, очень рад с вами познакомиться. Вы оказали нам честь своим посещением. Не забывайте нас, пожалуйста!

И оба вышли из столовой.

Помолчав немного, Бахийя вздохнула и, не поднимая глаз от чашки, проговорила:

— У меня на руках двое детей. Одному за восемьдесят, другому нет восьми.

— Ты это об отце?

— Как будто сам не видишь! Он же совсем ребенок. Спокойный и тихий, но слаб рассудком. Для него не существует разницы между фантазией и действительностью.

— Отец в самом деле участвовал в войне против англичан?

— Кто в ней не участвовал!

— А как он получил звание майора?

— Ну, в майоры-то он сам себя произвел. Начитался, верно, исторических книг и решил присвоить себе звание.

— Твой отец служил в армии?

— Он был преподавателем арабского языка, но история национально-освободительного движения его всегда интересовала, он зачитывался рассказами о подвигах разных героев. А теперь, став старым и немощным, вообще переселился в какой-то особый мир, созданный собственным воображением. Для него нет большей радости, чем собирать ребятишек и разыгрывать с ними всякие военные эпизоды, вроде того, что ты видел. Меня пугает, что сын увлекается этими дурацкими забавами.

— Почему же дурацкими? Мне эта сценка очень понравилась. Я считаю, что такие игры воспитывают в детях смелость и патриотизм.

— Все, что переходит границы, становится вредным. Меня огорчает, что по воле деда мой сын растет в мире вымысла и иллюзий. Я готовлю его к спокойной, размеренной жизни, основанной на усердном труде. Боюсь, что эти безрассудные забавы ни к чему хорошему не приведут.

XVI

Я возвратился домой, обуреваемый противоречивыми мыслями и чувствами.

Подойдя к открытому окну и вдыхая вечерний воздух, я стал восстанавливать в памяти все виденное в тот день. Я пытался постичь психологию проститутки-матери, женщины, ведущей двойную жизнь.

Как теперь у нас сложатся с ней отношения? Буду ли я скромным и добродетельным женихом госпожи Бахийи? Или махну на все рукой и останусь любовником красотки Наваим? Надо раз и навсегда решить этот вопрос.

Но сколько я ни думал, ничего решить так и не смог и в полном изнеможении повалился на постель.

День проходил за днем, однако смятение мое все усиливалось, тревога росла. Положение осложнялось тем, что я пылал к Наваим безумной страстью.

Как часто испытывал я желание прижать ее к своей груди и утолить поцелуями жажду любви.

Потом меня охватывали стыд и раскаяние, и я подолгу клял и казнил себя за то, что позволил воображению играть с собой подлые шутки.

Но однажды я не вытерпел и бросился в Восточную гавань — к Наваим. Она радостно меня встретила, и час, который мы провели в объятиях друг друга, был, пожалуй, самым прекрасным часом нашей любви. За все это время никто из нас ни словом не обмолвился о том чаепитии. И лишь когда я уже прощался, она шепнула мне на ухо: — А майор и его внук спрашивали о тебе. Ты им понравился.

— Очень рад! Они мне тоже.

— Им хотелось бы тебя увидеть…

— Значит, можно еще разок прийти к вам?

— Только в качестве жениха Бахийи. Но не забывай, что и вести себя придется соответственно.

Мы оба улыбнулись. И она тут же назначила мне время встречи.

Точно в указанный час я позвонил в дверь квартиры на привокзальной площади.

Мне открыл сам «майор» Абдалла-бек. Увидев меня, он обрадованно запел:

Когда душа в волнении, что́ скажу я вам?

При вашем появлении с губ просится «салам»![13]

В тон ему я бодро ответил:

Я тысячу — не менее — принес поклонов вам!

Он потащил меня за руку в гостиную и усадил там, повторяя:

— Добро пожаловать, добро пожаловать, доктор Фахим! Вы оказали нам большую честь.

Затем он смолк, и лицо его приняло серьезное, даже строгое выражение. Вперив в меня испытующий взор, он произнес важно и торжественно:

— Дочь сообщила мне о вашем намерении жениться на ней. Это хорошо, но прежде, чем дать свое согласие на брак, я считаю своим долгом спросить вас кое о чем. Я вовсе не ищу для своей дочери светоч добродетели, но хочу, чтобы избранник был достоин ее. Я задам вам ряд вопросов, на которые прошу ответить четко и определенно. Имейте в виду, что провести меня вам не удастся. Я — человек проницательный, да и жизненный опыт у меня немалый. Поэтому в ваших интересах быть откровенным и рассказать мне о своих намерениях, ничего не утаивая.