Синее море, жёлтый песок, или Семь месяцев не предел - [9]

— Все, девочки, проходите в дом. А с ним я сама разберусь, — пригласила нас Ксения. И мы, пока поднимались по ступенькам, услышали какую-то белиберду, прозвучавшую из её уст. На моё удивление, Аурел все понял. Схватил наши дорожные баулы и потащил следом за нами.

Как я и предполагала, в доме было прохладно. Легкий свежий ветерок сквозняком обдувал наши разгоряченные тела. Окна были открыты настежь, и пение птиц отзывалось эхом в просторной и светлой гостиной.

— Как хорошо, — плюхнулась сразу на диван Дашка, — я так устала.

— Вот и отдыхайте. Я, сейчас, вам все покажу и расскажу. Здесь, на первом этаже — кухня, столовая и, как вы уже видели, гостиная. Все в полном порядке и чистоте. Я за этим всем слежу. Ко мне из соседнего сата, это, по-румынски, село, приходит молодая дивчина. Её зовут Маричика. Она помогает мне и в уборке, и в приобретении продуктов. Готовлю я сама. Никому не доверяю это хлопотное дело.

На втором этаже — спальни и ванные комнаты. Маричика их, тоже, будет убирать. Вам нечего волноваться насчет чистоты. К вашему приезду уже все готово, даже индивидуальные принадлежности: зубные щетки, полотенца и тому подобное. Так, что, можете, идти отдыхать, а я, пока, обедом займусь. — И Ксения быстро удалилась, оставив с нами дивного парня по имени Аурел.

Он был среднего роста, черноволосый, курчавый. На голове носил шапочку с полями, которую не снимал, даже, в помещении и маленькую жилетку. Своим нарядом он мне напоминал экзотическую куклу мужского пола.

— Слышишь, ты, бестолковый румын. Идем, с нами, наверх, — как глухонемому, на пальцах, показала Дашка парню, что ему надо делать. Молодой человек все понял, и потащил вещи следом за нами.

Я выбрала себе спальню окнами во двор, чтобы видеть и фонтан, и часовню, и того, кто к нам будет приходить в гости.

Через час, Ксения громко позвала нас кушать. Стол был накрыт на террасе на свежем воздухе. Запах борща, пампушечек с чесноком витал вокруг, и мог свести любого с ума, не то, что трех беременных голодных женщин. Мне казалось, что такой вкуснятины я никогда не ела в своей жизни. На второе — молодая картошка с мясом, а на десерт — холодный компот и фрукты. Очень было вкусно, но борщ побил все рекорды. Я, даже, попросила Ксению, чтобы она научила меня его готовить.

— Да без проблем. Ничего сложного. Секрет заключается в том, чтобы все было свежее и прямо с грядки.

Еда девчонок так разморила, что ноги их никуда не несли. Они поднялись к себе в комнаты. Я же, отдохнув в машине, наоборот, чувствовала себя прекрасно. Поближе раззнакомилась с Ксенией. Она мне все больше и больше нравилась. Я почувствовала, что во мне проявляются такие чувства, будто мы с ней знакомы вечность и она моя старая приятельница. Ксения была такой коммуникабельной, что, в конце концов, мы, незаметно для себя, легко и непринужденно перешли на ты. Я стала её звать просто Ксеня, она меня — Маша.

— Слушай, Ксеня, а что это с глазом у нашего садовника, — спросила я новую подругу.

— Не обращай внимание. Ячмень. Он так трепетно к себе относится. Так себя любит. Какое-нибудь легкое недомогание, а он уже в коме. Вот и сейчас, глаз сквозняком надуло. Так для него это целая трагедия. Вчера меня весь день доставал. Просил, чтобы я ему мазью мазала и перевязывала бинтом. А то, вдруг, еще какая-нибудь инфекция занесется. Работа у него, видите — ли, с землей. А на днях, так вообще, такую ерунду сказал. Не поверишь.

Мне стало интересно, и я просила:

— Да, и что такого удивительного мог сказать этот деревенский паренек?

— Не прогнать ли ему глистов? Понимаешь, раз он садовник, то, невзначай, может занести грязь себе в рот. Просто фобия какая-то. Я ему говорю, если ты такой чистюля, почему выбрал себе такую профессию? И, знаешь, что он мне ответил?

— Ну?

— Что у них в роду все мужчины — садоводы: и отец, и дед, и прадед, и дед прадеда. Что отец, не глядя, выгнал бы его из дома, подумай он хоть на минутку о другой специальности. Просто средневековье какое-то. А у самого руки, как будто не из того места растут. Он у нас уже две недели, а результата никакого. Ты видела наши клумбы? Бурьян бурьяном. Что он делает целыми днями, ума не приложу.

— Так выгони его, — предложила я.

— Не могу. Мне его жалко. У них, здесь, в селе заработка почти никакого. Одни овцы. И брынза. У многих и этого нет. Наш сад — единственный доход Аурела. Я, ведь, сама долго бедствовала, пока Коля не предложил мне эту работу. Знаешь, сколько счастья было. Поэтому, пусть уж роется потихоньку в земле. Все-таки молодой симпатичный паренек. Да и мне не скучно.

— А Коля, он тебе кем приходится?

— Двоюродным братом. Наши мамы — родные сестры.

Разговаривая с Ксеней, я, краем глаза, следила за этим «несчастным», по словам хозяйки, парнем. Какой-то он был странный. Секатор в руках держал так, словно, видит его первый раз в жизни. Во мне, вдруг, зашевелилось знакомое чувство, и в носу защекотало, как у собаки ищейки, которая вышла на след. «Интересный парень. Надо будет за ним тихонечко и незаметно проследить».

Не успела я об этом подумать, как услышала тихое и жалобное мяуканье со стороны фонтана.