Синее море, жёлтый песок, или Семь месяцев не предел - [8]

   — Пятой своей дотронется она,

   И вся деревня будет спасена.

Я находилась во сне, как наяву. Ощущение реальности продолжалось и тогда, когда я резко очнувшись, посмотрела в окно на пробегающие, за ним, луга и поля, и не могла сообразить, где сон, а где настоящее. Сердце мне подсказывало, что, не просто так, заявилась ко мне на свидание во сне эта вредная старушка. Её пророчество звенело у меня в ушах снова и снова. Не соображая, я спросила у Люси, которая тихонько посапывала рядом:

— Кому пятой дотрагиваться и куда? — Подруга посмотрела, в ответ, недоуменно. Со стороны можно было подумать, что у меня глюки.

«Господи, — подумала я, — когда же, наконец, закончатся эти пророческие сны и оставят меня в покое раз и навсегда?» Мои мысли прервал радостный голос нашего гида:

— Ну, вот, и приехали. Добро пожаловать в родные пенаты, — весело и громко сказала Ксения и свернула с центральной трассы в сторону.

Мы увидели в глубине открытые большие железные ворота. А за воротами был въезд в усадьбу. По бокам дороги, которая вела нас к дому, как сторожа, вытянулись с обеих сторон стройные ажурные, с маленькими шишечками, туи. Дух от них стоял хвойный, сочный. Сразу вспомнился пионерский лагерь. Там точно так же украшали въездные аллеи. Мы с девчонками рвали эти шишечки, растирали между пальцами, и запах витал такой, вроде мы находились в лесу.

Но в пионерском лагере аллеи были ухоженными, нарядными. Украшенными всякими цветами. И львиный зев, и душистый табак, и гвоздика, и Чернобривцы. Всё цвело и необыкновенно пахло. Садовники за ними ухаживали целыми днями. И пололи их, и поливали. А тут, на этой даче, место было диким, неухоженным и заросшим всевозможными полевыми травами и цветами, словно здесь никогда не ступала нога человека.

Густые заросли шиповника, кусты вечнозеленого лавра и дикой акации перемешались в саду с фруктовыми и хвойными деревьями. Смородина, крыжовник, малина соседствовали рядом с персиком, абрикосом и яблоней. И ничего. Им было хорошо и уютно в такой семье. Всё это буйно росло и колосилось.

Мне казалось, что всевышний творец просто так, не думая, взял да и закинул рукой, куда попало, все семена в землю. И они, где захотели, там и проросли, смешав в зеленую, вкусно пахнущую кучу всю, буйно растущую, флору в этом чудесном саду.

Но, апофеозом этой прекрасной картины был дом, важно выплывавший из-за поворота. Старое двухэтажное творение, с невысокими колоннами, крыльцом, большим, точно открытая терраса, и навесом над ней. Белые стены были толстые, прочные. Казалось, что даже в самую сильную жару, там, в глубине дома всегда будет веять прохлада.

Завершала все это маленькая колокольня в правом углу живописного дворика с какой-то румынской святой и красивый небольшой фонтан местного зодчего, стоявший в центре перед крыльцом. Правда, не действующий.

Вокруг были маленькие клумбы, заросшие не садовыми, а дикими ромашками, колокольчиками и гвоздиками. Сквозь них, назло всем, пробивались пышные кусты роз всевозможных цветов. Они горели желтым, розовым, бордовым пламенем и всюду источали необыкновенный аромат. Между плитками на дорожках пробивалась трава.

— И Коля молчал о такой красоте, — вырвалось у меня.

— Да, он сам не знал, что покупает. — Ответила Дашка. — Ему предложили недвижимость, он деньги вложил и все. Это уже потом, когда сюда приехал, он понял, что приобрел. А до этого видел только на фотографиях.

— Да, Коля рисковал, — сказала Люся.

— Но риск того стоил, — сделала свое заключение Дашка.

— Нет, нет, не хватайте тяжелые вещи, — быстро среагировала Ксения на то, что мы стали выгружаться из машины, — у нас есть садовник. Он должен был нас встретить. Аурел, — громко позвала кого-то хозяйка. Мы её так стали сразу называть, потому что, по правилам, она то и была настоящей управляющей всего этого хозяйства, а мы только гостями.

— Где носит нелегкая этого хлопца, — начала возмущаться и слегка нервничать наша новая знакомая, — я его недавно наняла. Хотела к вашему приезду навести порядок в саду и перед домом. Но, он какой-то бестолковый. Не садовник, а ходячее лихо. Все у него падает, разбивается, везде землю разносит. Не руки, а крюки. И ничего не понимает. Все нужно объяснять по двадцать раз.

Пока Ксения нам все это говорила, я услышала за часовенкой тихое шуршание, и увидела, как какой-то молодой парень, с перевязанным, как у морского пирата глазом, несмело выглядывает из-за кустов бузины. Только у пирата была черная повязка, а у Аурела белая. Какой-то румынский Джек Воробей, иначе не скажешь. Дарья сразу заулыбалась и замахала ему рукой.

— Буна зиуа, — прокричала радостно она ему, что, по-Дашкиному, означало: «Добрый день».

Парень приближался к нам несмело, как-то бочком с натянутой улыбкой. Казалось, что он нас побаивается, или, во всяком случае, очень осторожно к нам относится. В его одном черном глазу выражался интерес и недоумение. Он смотрел на нас так, как будто мы выходцы с другой планеты.

— Какой-то странный румын, — заметила Люся, — по-моему, он ничего не понял из того, что ты ему сказала.

— Значит, безграмотный, — безапелляционно заявила Дашка. Она, как Паганель из романа «Дети капитана Гранта» считала, что говорит на чистом румынском языке.