Синдром Коперника - [10]
Мои родители… Теперь я подумал о них. Как вышло, что они до сих пор мне не позвонили? Ведь они прекрасно знали, что каждый понедельник утром я бываю в этой башне. Может быть, они еще не знают о катастрофе. На отдыхе, в домике, который они снимали на Лазурном Берегу, им случалось по нескольку дней не смотреть телевизор и не читать газет. В настоящее время они наверняка преспокойно потягивают коктейль возле бассейна, даже не подозревая, что их сын выжил в самом страшном теракте, когда-либо совершенном на французской земле.
Признаюсь сразу: мои отношения с родителями, Марком и Ивонной Равель, теплыми не назовешь. Но как бы то ни было, они, кажется, по-своему интересовались моей участью. Достаточно, во всяком случае, чтобы предоставлять мне кров и напоминать о еженедельных визитах к доктору Гийому. Можно сказать, что мы поддерживали уважительные и сердечные отношения, и они заботились обо мне, не жалуясь на мое психическое расстройство. Но особо горячей любви друг к другу мы не испытывали. Разумеется, дело тут было и в том, что я ничего не помнил ни о своем детстве, ни даже об отрочестве. Ни о них, ни о себе. Нас не связывали общие воспоминания: совместный отдых, праздники, семейные торжества… Я ничего не помнил и чувствовал себя не таким, как они. Почти чужим.
Хотелось бы мне, чтобы я был в состоянии долго говорить о своем отце, о своей матери, но, если быть честным, мне кажется, я их совсем не знаю. Ужасно, но я даже не мог бы сказать, сколько им лет. Мне ничего не известно ни об их прошлом, ни об их детстве. Ни о том, как они познакомились, где и как поженились, словом, ничего из того, что дети всегда знают, а однажды начинают и понимать. В конечном счете в повседневной жизни меня с ними мало что связывало. Да и со всеми другими, если быть точным. Не считая моего начальника и психиатра. Хотя это были, скорее… профессиональные отношения.
По выходным родители уезжали в свой загородный дом в Эр. Я оставался дома один, радуясь, что могу располагать квартирой, окруженный привычным одиночеством. По будням, когда я приходил вечером с работы, они уже успевали поужинать, и мать оставляла мне что-нибудь на кухне. Я ел за кухонным столиком, и до меня из их спальни доносился приглушенный звук телевизора. Иногда я слышал, как они спорят. Я старался не думать, что причиной их ссор был я. Мое имя звучало нередко. Через несколько минут отец повышал голос, затем все стихало. Словно приводил какой-то решающий довод, который каждый раз прекращал спор. И мать сдавалась. Часто после таких ссор мы с ней сталкивались в гостиной. Почти смущенные, обменивались ничего не значащими словами. Она выглядела огорченной, но я не испытывал жалости. Вежливо улыбнувшись, я уходил к себе в комнату и запирался там до утра. Я читал книги, целые горы книг, и делал заметки — целые кипы заметок, а потом засыпал, стараясь ни о чем не думать. Такая изоляция лучше всего помогала забыть о голосах. В этом было что-то жутковатое, и я это понимал, но, по крайней мере, меня это не так угнетало. И хотя внутри меня обитал кто-то, мечтавший о другом, об иной жизни, я в конце концов привык к тому, что имел. Научился довольствоваться хрупким покоем. В любом случае, побочные действия нейролептиков не давали мне возможности попытаться что-либо изменить. Да и родители к этому не стремились.
Временами мне казалось, что они пребывают в той же прострации, что и я. Они напоминали карикатурных пенсионеров, которых показывают в рекламе страхования жизни. Не хватало только фальшивой улыбки.
Им было уже далеко за шестьдесят, и оба они всю жизнь проработали в каком-то министерстве — хотя бы это я знал. Но в каком именно, понятия не имел. Они всегда говорили просто «министерство». К тому же мои воспоминания не простираются так далеко. Сколько я себя помню, они всегда были на пенсии.
В каком-то смысле все это меня устраивало. Нередко я спрашивал себя, что бы я стал делать, будь у меня более заботливые и любящие родители. Может, они бы меня доставали? Может, мне стало бы только хуже?
Но, несмотря ни на что, я решил, что их нужно предупредить. Сообщить, что я жив. По крайней мере, это я обязан сделать.
Я схватил трубку и набрал номер их дома на Юге. Никто не ответил. Я подождал подольше, на тот случай, если они далеко от аппарата… Но нет. Ничего. Должно быть, куда-то ушли. Со вздохом я положил трубку.
На мгновение я задумался, насколько правильно я воспринимаю реальность. Медленно провел рукой по щеке. Ощутил жесткие волоски отросшей щетины. Моя ли это щека? Погладил себя по заметному из-за нейролептиков животу. Мой ли он на самом деле? Я ли этот черноволосый верзила, полноватый, с широкими плечами, неловкими движениями? Действительно ли я нахожусь здесь, в квартире на улице Миромениль? А мои родители отдыхают на Лазурном Берегу? Правда ли сейчас август? И был ли в реальности теракт? Я действительно спасся? И если да, то благодаря голосам в голове?
Эти голоса в голове. Голове, голове, голове.
И тогда снова вставал единственно важный вопрос. Бесконечный. Навязчивый. Безжалостный. Утомительный.
Прожив полжизни в Америке, француз Дамьен Лувель возвращается на родину, узнав о внезапной смерти своего отца. Здесь он обнаруживает, что Лувель-старший посвятил долгие годы исследованиям загадочной реликвии — Йорденского камня — чья двухтысячелетняя история связала воедино судьбы первых христиан, тамплиеров, франкмасонов, Леонардо да Винчи и Наполеона. Вскоре выясняется, что именно эти исследования стоили историку жизни, но Дамьен все же решается продолжить их.
Аналитик Ари Маккензи узнает о зверском убийстве старого друга своего отца. Что за тайну не успел сообщить ему Поль Казо? Один за другим умирают хранители древнего знания. Кто стоит за этими преступлениями — серийный маньяк или изуверская секта? Герою придется найти ключ к разгадке старинного секрета, заключенного в утраченных страницах из средневекового манускрипта. Но враг ускользает от него, а время не терпит. Ведь ставка в этой игре — жизнь Лолы, возлюбленной Ари.
Завершается трилогия Анри Лёвенбрюка «Знак Мойры». На острове Гаэлия идет война, гибнут правители, друиды теряют власть и силу. Все говорит о том, что страну ожидают совсем новые времена. Яснее всех это понимает Алеа — девушка, обладающая необыкновенным могуществом и чувствующая неразрывную связь с Землей. Ее боятся и любят, люди готовы идти за ней к новой Гаэлии.Но прежде чем девушке удастся изменить мир, должны сбыться великие пророчества, а ей самой предстоит бой с жестоким друидом-отступником Маольмордхой.
Христианам на Гаэлии по-прежнему противостоят друиды, но теперь их союзником становится древнее племя изгнанников-туатаннов, вышедшее из недр земли. А маленькая нищенка Алея, превратившаяся в прекрасную девушку и облеченная могуществом волшебника Самильданаха, бесстрашно вступает в борьбу с отвратительными герилимами, стремящимися уничтожить добро и свет. В этой борьбе ей на помощь неожиданно приходят волки…
Действие романа «Гаэльская волчица» — первой книги трилогии «Знак Мойры» современного французского мастера фэнтези Анри Левенбрюка происходит в древние времена на острове Гаэлия, где друиды противостоят христианам, где страшные силы тьмы стремятся установить свое господство, а под землей обитает племя изгнанников-туатаннов. Маленькая нищенка Алеа, ведомая Судьбой-Мойрой, отправляется в опасное путешествие; на ее пальце таинственное кольцо Самильданаха, а на плечах — участь всего мира.
Серия таинственных происшествий, среди которых — исчезновение ученых и странные убийства, совершенные при помощи нейролептика, заставляет Ари Маккензи на свой страх и риск возобновить расследование, преждевременно закрытое по приказу сверху. На этот раз он идет по следу таинственного Вэлдона, мистика и оккультиста. В его логове в доме знаменитого средневекового алхимика Николя Фламеля Ари встречает молодую актрису Мари Линч, дочь пропавшего геолога Чарльза Линча…
Рэй – любитель уюта, кальяна и развлечений! Он никогда не мечтал о путешествиях на другие планеты. Он явно не избранный и не герой. У него, как и у большинства среднестатистических жителей мегаполисов, куча проблем и недостатков. Он также из тех, кто подписывает договора, не вникая во все нюансы… И вот он попадает на Электрион, где живут разнообразные монстры, питающиеся протоплазмой. Шансы выжить колеблются около нуля. Вы никогда не угадаете чем закончится эта история! Повеселимся вместе? Содержит нецензурную брань.
В графстве Хэмптоншир, Англия, найден труп молодой девушки Элеонор Тоу. За неделю до смерти ее видели в последний раз неподалеку от деревни Уокерли, у озера, возле которого обнаружились странные следы. Они глубоко впечатались в землю и не были похожи на следы какого-либо зверя или человека. Тут же по деревне распространилась легенда о «Девонширском Дьяволе», берущая свое начало из Южного Девона. За расследование убийства берется доктор психологии, член Лондонского королевского общества сэр Валентайн Аттвуд, а также его друг-инспектор Скотленд-Ярда сэр Гален Гилмор.
Май 1899 года. В дождливый день к сыщику Мармеладову приходит звуковой мастер фирмы «Берлинер и Ко» с граммофонной пластинкой. Во время концерта Шаляпина он случайно записал подозрительный звук, который может означать лишь одно: где-то поблизости совершено жестокое преступление. Заинтригованный сыщик отправляется на поиски таинственного убийцы.
Пансион для девушек «Кэтрин Хаус» – место с трагической историей, мрачными тайнами и строгими правилами. Но семнадцатилетняя Сабина знает из рассказов матери, что здесь она будет в безопасности. Сбежав из дома от отчима и сводных сестер, которые превращали ее жизнь в настоящий кошмар, девушка отправляется в «Кэтрин Хаус», чтобы начать все сначала. Сабине почти удается забыть прежнюю жизнь, но вскоре она становится свидетельницей странных и мистических событий. Девушка понимает, что находиться в пансионе опасно, но по какой-то необъяснимой причине обитатели не могут покинуть это место.
«Эта история надолго застрянет в самых темных углах вашей души». Face «Страшно леденит кровь. Непревзойденный дебют». Elle Люси Флай – изгой. Она сбежала из Англии и смогла обрести покой только в далеком и чуждом Токио. Загадочный японский фотограф подарил ей счастье. Но и оно было отнято тупой размалеванной соотечественницей-англичанкой. Мучительная ревность, полное отчаяние, безумие… А потом соперницу находят убитой и расчлененной. Неужели это сделала Люси? Возможно. Она не знает точно. Не знает даже, был ли на самом деле повод для ревности.
Зуав играет с собой, как бы пошло это не звучало — это правда. Его сознание возникло в плавильном котле бесконечных фантастических и мифологических миров, придуманных человечеством за все время своего существования. Нейросеть сглаживает стыки, трансформирует и изгибает игровое пространство, подгоняя его под уникальный путь Зуава.