У земли память не такая, как у людей. Мы думаем, что все знаем об истории и о мире, но в давние, забытые ныне времена существовало много чудес, которые сегодня исчезли без следа. Помнят о них только деревья, да небо, да ветер… И вот однажды ночью в те далекие от нас времена земля увидела, как пересеклись пути двух миров.
Чудесный осенний день клонился к вечеру. Лето прошло, и о нем напоминали лишь последние листья да зверьки, рыщущие в поисках припасов на зиму. В кронах хвойных деревьев на склонах Гор-Драка гудел ветер. Наступали сумерки.
Он пришел с юго-запада. С шапкой на голове и мешком за плечами он решительно шагал на север Гаэлии. Его цель, одинокое строение, возвышавшееся на таинственном полуострове, была еще далека. Ему предстояло получить образование в хранилище всех тайных знаний друидов, дворце Сай-Мина.
Это был Катфад, сын Катубатуоса. В самом его имени был знак судьбы. Ему суждено было стать Великим Друидом, прийти в мир людей и поделиться с ними своими знаниями.
Быть может, случай привел его этим осенним вечером именно сюда? А может быть, Мойра? Это место ничем особенным не отличалось, но именно здесь, в нескольких часах ходьбы от Атармайи, у скалы, разделяющей два мира, решил он остановиться на ночлег.
У самого входа в Сид.
Только после ужина, состоявшего из зайчатины и собранных поблизости плодов, юноша обратил внимание на странные очертания скалы, у которой расположился. Это был высокий дольмен с идеально гладкой поверхностью. Подобный каменному великану, он, казалось, наблюдал за путником сверху.
Юноша медленно поднялся и подошел к скале. Она отбрасывала глубокую тень. Было необычайно тихо. Тот, кому предстояло стать друидом, протянул к скале руки, желая коснуться ее. Она имела настолько правильные очертания, что казалась творением божества.
Затаив дыхание, с величайшей осторожностью коснулся юный Катфад серой поверхности скалы. И вместо холодного камня ощутил внезапно нечто теплое, нежное, почти живое. Удивленный юноша сделал шаг назад, и тут ему показалось, что цвет скалы изменился. Катфад поднял голову. Может, это игра лунного света? Нет, свет луны был все таким же бледным, а камень постепенно становился красноватым.
Юноша отошел чуть дальше. Откровенно говоря, он немного испугался. Вдруг скала зашевелилась, и в бликах лунного света на поверхности камня появилась человеческая фигура. Это был силуэт женщины. Необычайно красивой женщины. Очертания ее становились все яснее. Будто понемногу приближаясь, вырисовывались линии тела, лицо, глаза.
Изумленный Катфад в оцепенении наблюдал сказочное видение. Женщина смотрела на него. Она ему улыбалась. Красноватое мерцание за ее спиной исчезло, и вот она уже перед ним, во всей своей реальности.
Она была прекрасна какой-то дикой красотой. Черные волосы, большие голубые глаза, смуглая, как у южан, кожа. Стройная, очень хрупкая.
Она не произнесла ни слова. Плавным движением, будто танцуя, открыла юноше объятия, подошла к нему и, нежно улыбаясь, взяла за руки.
Ни одного слова. Только взгляды и дыхание. Тела их сблизились и, обласканные лунным светом, слились под покровом молчаливой ночи. Вот так все это и произошло. Утром Катфад проснулся и сразу открыл глаза. Осеннее солнце уже давно поднялось. Он огляделся. Женщины не было. Скала при свете дня ничем не отличалась от других.
Изумленный юноша молча поднялся на ноги. Ничто не подтверждало его ночных воспоминаний. Но он был уверен, что это не сон. Его тело помнило все.
Катфад не знал женской любви. И не узнает. Это случилось с ним всего один раз. И никогда больше не увидит он ту, что подарила ему любовь.
Сид навсегда закрыл свои врата.
Нигде во всей Гаэлии не было волчицы белее, чем эта. Сказители былых времен звали ее Ималой, что на нашем языке означает «белая». Ее нельзя было спутать ни с одним другим волком острова, и не только белый мех отличал ее от сородичей. Все в ней было особенным — походка, взгляд, благородная посадка головы. К тому же в ее жизни уже случались встречи с людьми. Сейчас путь ее лежал к северу. Она не спеша продвигалась вперед, наслаждаясь всеми благами лета: зеленью травы, свежестью земли, обилием растений и дичи — косуль, зайцев и перепелок. Время от времени она ложилась на бок и грелась в солнечных лучах, встряхивая головой, чтобы отогнать слишком близко подлетавших к ней насекомых.
Имала не могла не узнать оставленные повсюду метки. Они означали, что она все еще находится на территории своей бывшей стаи. Но это ее вовсе не беспокоило. Ведь она одержала победу над предводительницей, старой Аэной, в долгой битве на глазах у всех сородичей доказала свое превосходство. Аэна уползла, поджав хвост и волоча брюхо по земле, и остальные волки смирились с этим. Теперь никто из них не посмеет встать на пути Ималы. По крайней мере, в ближайшее время.
Она могла остаться в стае и занять место Аэны. И была бы прекрасной предводительницей. Молодой, сильной, отважной. Но Имала стремилась к иному. К чему-то, неподвластному пока ее разуму. Инстинкт увлекал ее вдаль, на север, и она без сожаления покинула стаю. Теперь волки, наверное, прогонят Аэну, ведь она утратила свой авторитет. Другая молодая волчица вызовет ее на бой и, наверное, победит. Таков закон природы. Редко бывает, чтобы вожак оставался во главе стаи всю жизнь. И Аэна покорно уйдет, Аэна, некогда изгнавшая Ималу, убившая ее детенышей. Но Имала этого не увидит. Ее ожидают другие дела.
