Синан и Танечка - [20]

К тому моменту, как Таня дошла до рассказа об украденной дочери, Синану в душу уже начали закрадываться сомнения. Да свою ли историю она ему рассказывает? Таня, при всей своей приветливости, сразу показалась ему скрытной. Может быть, она просто сочиняет, отвлекает его небылицами, чтобы не возвращалась боль? И надо признать, ей это удается: когда Таня говорила, он уже не думал ни о чем другом, как завороженный следил за перипетиями сюжета. И только когда она замолкала, прощалась с ним и выходила из палаты, начинал анализировать и подвергать сомнению услышанное.

В конце концов, какая тебе разница? – уговаривал он себя. Твоя задача – пережить ночь, не сойти с ума от боли. Что бы она ни городила, если это помогает, то и прекрасно. Это были здравые, логичные мысли, но по какой-то причине Синана они не успокаивали. Он сам не понимал, в чем тут дело, но чувствовал, что должен узнать о Тане все. И если окажется, что она врала ему, выдавала истории, прочитанные или услышанные где-то, за свои собственные, это больно ранит его.

Дверь палаты приоткрылась, вошла медсестра – другая, не Таня, пожилая неулыбчивая грузная женщина. Поменяла капельницу, стала молча готовить шприц для укола. Синан решил попытаться разговорить ее.

– Как там погода? – спросил, кивнув на перечеркнутое жалюзи окно.

– Жара, – скупо отозвалась та, пожав плечами.

– Тяжело, наверное, в такую погоду возиться с нами, больными, – продолжил он, стараясь расположить к себе неприветливую тетку. – Сейчас бы отдохнуть, на природу… Правда?

Та что-то буркнула и стала уверенными механическими движениями разворачивать его, готовя к уколу.

– А Татьяна-ханым сегодня не работает? – сдавшись, уже прямо спросил он.

– Ночью будет дежурить, – ответила медсестра и ввела иглу.

Синан поморщился. Странно, но у Тани даже уколы получались менее болезненными.

– Давно она служит в этой больнице? – поинтересовался он, пока медсестра протирала спиртом место укола.

– Четыре года, – отозвалась та.

– Непривычно, медсестра из России в турецкой больнице, – осторожно продолжал допытываться Синан. – Как она сюда попала? Должно быть, интересная судьба.

Медсестра смерила его взглядом и вдруг откровенно фыркнула.

– Может, и интересная. Только как у нее дознаешься?

Это было уже что-то, хоть какая-то реакция. И Синан поспешил ею воспользоваться.

– Хотите сказать, она замкнутая? Не любит говорить о себе?

– Да не то чтобы, – скептически усмехнулась медсестра. – Говорить-то она говорит, вот только…

Она замялась, но Синан не позволил ей соскочить с крючка:

– Что? Привирает?

Медсестра оглянулась на дверь. Синан чувствовал, что ее так и подмывало рассказать сплетню. Но больничная этика этого не позволяла.

– Да ладно вам, расскажите, – попросил он и, доверительно подмигнув тетке, добавил: – Только между нами. Я никому не скажу.

Та, еще помявшись немного для порядка, наконец выдала, заблестев глазами:

– У нас говорят, что она того.

– В смысле? – насторожился Синан.

– Ну, с приветом, – пояснила тетка. Она понизила голос, заговорщицки склонилась к нему и добавила: – Чокнутая.

– Сумасшедшая? – округлил глаза Синан.

– Ну, не совсем, конечно, – хихикнула медсестра. – С ножом за людьми не бегает и королевой Испании себя не называет. Но с головой у нее беда, это уж точно.

Синан откинулся на спинку кровати. Такого он не ожидал. Непонятно было, насколько можно доверять словам этой сплетницы. В самом ли деле Таня не в себе, или это обычная враждебность к чужакам?

– А… в чем это выражается? – аккуратно спросил он.

– Да вы сами на нее посмотрите повнимательней, – хмыкнула тетка. – То сидит, молчит, смотрит в никуда. И дооолго так может. Как будто проваливается куда-то, в другой мир.

– Ммм… – неопределенно протянул Синан, не зная, что сказать.

Задумчивость сама по себе, конечно, никак не свидетельствовала о сумасшествии.

– То вдруг как с цепи сорвется, веселая, заводная, тормошит всех, смеется. А потом опять. Я как-то раз захожу в сестринскую, смотрю – сидит, плачет. Да так горько, будто умер у нее кто. Спрашиваю: «Ты чего? Дома что случилось? Или тут, на работе?» Головой мотает.

Синан, боясь нарушить поток слов, которым прорвало медсестру, только размеренно кивал.

– Картинки какие-то чирикает где попало. Однажды отчет разрисовала, вы представляете? Да все какими-то девушками. Старшая смены так и ахнула – это что? Да как же так? Она покраснела, говорит, простите, мол, я задумалась. И сама потом по новой перепечатывала. Это как, по-вашему, нормально?

– Нет, нет, конечно, нет. Надо же… – отозвался Синан.

– А еще небылицы рассказывает. Как-то сидели мы во время перерыва в сестринской, по телевизору новости показывали. Какого-то чиновника из России, может, депутата, который для чего-то с визитом в Турцию приехал. А она смотрит в экран этим своим стеклянным взглядом и вдруг говорит: «Татуировку свел». Мы спрашиваем, какую, мол, татуировку. А она и объясняет, что у него все руки якобы в татуировках были – и на груди что-то, я не совсем поняла. Купола? Собор, в смысле, что ли? Мы спрашиваем, а ты откуда знаешь. А она так плечом повела и говорит: видела. Вроде как намекает, что этот чиновник не раз перед ней голышом ходил. Типа любовники они, что ли, были в былые времена. Ага, так я и поверила. Никого получше медсестры не нашел.