Силой и властью - [40]

— Не стоит. — Она легонько отряхнула грязь с ткани, и пятна осыпались мелкой пылью, не оставив следа. — Видишь? Это просто. Спросишь потом, где живет магистр Жадиталь, и придешь в гости — я тебя обязательно научу, хорошо?

Теперь горели не только щеки, но и уши, и даже моргать хотелось все чаще. Адалан потер глаза кулаком и снова кивнул.

— Значит, договорились, я буду тебя ждать, — она в последний раз улыбнулась и поднялась на ноги. — А теперь начнем.

Откуда-то из складок мантии магистр Жадиталь вынула маленький сверток пергамента, взяла Адалана за правую руку и развернула ладонью вверх. Лицо и голос ее сразу стали серьезными.

— Сейчас я дам тебе камень, сожми его в кулаке и не выпускай, это важно — не выпустить. Будет больно, очень больно, Адалан, но иначе нельзя, придется терпеть. Если станет совсем худо, хааши Хасрат тебе поможет.

— Не бойся, ничего плохого не случится. Я все время буду с тобой, — подтвердил даахи и встал за спиной Адалана.

— Ну что, готов?

— Готов… — прошептал Адалан.

Не разворачивая пергамент, Жадиталь вытряхнула ему на ладонь прозрачный, как слеза, кристалл и своей рукой сжала его пальцы. Потом отпустила и отошла.

Ох, как же был холоден этот кристалл! Он мгновенно проморозил ладонь до костей. Пальцы задеревенели, руку зажгло и одновременно начало ломить от боли, а когда Адалан зажмурился, напрягая все силы, чтобы не разжать кулак и не выбросить кристалл подальше, из-под ресниц брызнули слезы.

И тут пришла песня, светлая, зовущая, как полет птицы. Руки хааши легко, почти невесомо легли на голову Адалана — и словно крылья за спиной развернулись… острые крылья чайки: нестись над волной, взрезая ветер, взмывать ввысь, падать к самой воде и лететь дальше, дальше, от боли, от страха. Только серое небо, серое море и бесконечно-туманная даль.

Адалан уже начал забывать, где он, когда сквозь туман услышал магистра Жадиталь:

— Он держит, учитель. Посмотрите — он держит!.. истинный маг…

— А теперь красный, девочка.

Хриплый стариковский голос разогнал остатки морока. Адалан открыл глаза и вдруг отчетливо увидел собравшихся вокруг, весь совет сразу, всех сидящих на скамьях и стоящих вдоль стен мужчин и женщин, которые неотрывно смотрели на него. И Рахуна, стиснувшего от боли зубы, и угрюмого Фасхила, смотрящего в пол, и древнего Шахула, которого видел всего однажды, а теперь почему-то сразу узнал. И величественного старика, который чем-то — не то россыпью светлых кудрей, среди которых еще золотились нетронутые сединой пряди, не то правильными чертами гладко выбритого лица, не то маской холодной уверенности, — напомнил хозяина Орса. Он восседал в обитом лиловым бархатом кресле, в окружении двух таких же старцев: мужчины, совершенно лысого, с лицом темным и сморщенным, как вяленая груша, и редкой рыжей бородой; и женщины, не по годам горделивой и осанистой, голову которой венчала корона из тугих кос. За ее спиной, скрестив на груди руки, криво улыбался смотритель Датрис. Старик в кресле, явно самый главный на этом собрании, нахмурился и повторил приказ:

— Красный, Таль!

Жадиталь виновато вздохнула и вынула второй сверток.

— Дай другую ладошку, малыш. Надо потерпеть еще.

Красный кристалл выскользнул из кожаной обертки и упал в левую ладонь Адалана. Пламя охватило руку! Сначала загорелась кисть, потом предплечье, и вот уже вся левая сторона тела пылает жаром всетворящего огня.

Адалан сжал пальцы и закричал.

И тут же почувствовал тяжесть рук даахи на темени.

— Тихо, Лаан-ши, иди ко мне. Победить боль просто — пройди насквозь. Слушай…

Песня зазвучала с новой силой, накрыла волной, еще, захлестнула, поволокла… и вдруг растворилась, исчезла. А он остался один, сгорая в пламени, вмерзая в лед.

Пройти. Пройти насквозь. Мысленно Алалан шагнул вперед, еще… а потом побежал.

Что-то изменилось, все вокруг всколыхнулось, дрогнуло, и новая песня, призывная, звонкая, родилась там, за пределом боли. Песня Рахуна Белокрылого.

— Я здесь, я удержу тебя, сын.

Адалан бежал к нему на зов, бежал, пока земля не ушла из-под ног, и он не рухнул во мрак. Хотел уцепиться за песню, но не удержался, соскользнул и падал, падал… вдруг осознав, что боль уже исчезла.

А мрак сомкнулся и стал полным.

4

Конец осени года 632 от потрясения тверди (двадцатый год Конфедерации), Серый замок ордена Согласия, Тирон.

Мальчишка замер на середине зала, изображая не то добрый знак хранителя, не то рабский поклон — растерялся. Дайран разглядывал его со смешанным чувством приязни, стариковской ностальгической зависти и жгучего стыда. Он испытывал огненного мага второй раз в жизни, и, несмотря на то, что с тех пор минуло более пятнадцати лет, все еще помнил, как тогдашний испытуемый, погружаясь в ледяной сон, неосознанно сдвинул время, и они со Змееглазым чуть не опоздали. Юный маг пролежал в беспамятстве два дня, прежде чем стал его учеником. Ари Дон, Армин из Мьярны, мастер порталов и тайных знаний, сейчас тоже был здесь. Дайран оглянулся на молодого магистра: тот стоял у окна, как всегда в одиночестве, как всегда спокоен и отстранен — разве что хранителю по силам разгадать его душу. Армин прилежно учился, каждый день радовал новыми успехами, но так и не открылся полностью — доброй дружбы, как с Жадиталь, между ними не вышло.