Силой и властью - [37]

За воротами башни оказался сад. Адалан ожидал увидеть все, что угодно, только не заросли вишневых деревьев, где среди пожелтевшей листвы еще остались густо-красные ягоды. Потом пруд с кувшинками, а дальше — алые факелы кленов, серебряные свечи тополей, кружево сосен и акаций… Простор и зелень — ничего похожего на тесный, без единого кустика, город. И сам замок с многочисленными башнями и галереями казался непостижимо огромным, словно строился не для людей, а для легендарных исполинов древних рас, канувших в бездну задолго до Потрясения.

Впрочем, Алалану было не до величия обители Согласия — он и так едва поспевал за смотрителем, который даже не думал оглянуться, подождать спутника или сбавить шаг; приходилось догонять почти бегом.

Сад казался пустынным, только у самого замка им навстречу стали попадаться люди, но не взрослые, а юноши: несколькими годами старше Адалана, все, как один, несмотря на сырость, в белоснежных одеждах, сияющих чистотой, словно ни разу до этого не надеванных. Мальчики специально подходили ближе, останавливались, будто затем, чтобы поприветствовать магистра. Но на самом деле они разглядывали новичка, переговариваясь между собой.

Адалан тоже хотел рассмотреть их получше, завязать разговор или хотя бы подслушать, что они говорят, но отстать от провожатого не решился. Все это живо напоминало почти забытую невольничью школу и бодрости духа никак не добавляло. Между тем магистр Датрис обогнул западное крыло и остановился у двери в одну из башен. За дверью была лестница наверх, в длинный, вдоль всего крыла, коридор с многочисленными открытыми арками по обеим сторонам. Датрис привел Адалана к шестой слева и со словами «Вот твоя комната» подтолкнул внутрь.

В комнате за аркой обнаружилась большая кровать с пологом, сундук, пара настенных жировых светильников и шандал на три больших свечи. Магистр зажег их все, и комната озарилась теплым желтоватым светом. Оказалось, что кровать застелена светлым одеялом из овчины, а поверх одеяла аккуратно разложен костюм, точно такой, как у юношей во дворе.

— Умойся и переоденься — таких грязных белых магов в ордене никто не потерпит. — Продолжал магистр. — Да поторопись, ни я, ни, тем более, Широкий совет не собирается ждать тебя вечно.

— Хорошо, господин, я быстро…

Адалан поклонился и замер. Что же такое он делает? Кланяется, как раб, называет господином первого встречного… а ведь уже больше четырех лет никого так не звал! Быстро же кончилась его вольная жизнь в Поднебесье, заметить не успел! Он надеялся, что этот неприятный провожатый наконец перестанет на него таращиться, выйдет хотя бы за арку и позволит спокойно привести себя в порядок, но не тут-то было. Датрис просто встал у входа, прислонившись к стене, и принялся разглядывать его с любопытством знахаря, изучающего неизвестную болезнь.

Делать было нечего — Адалан помялся еще немного и начал раздеваться. Мокрый плащ он положил на сундук, а остальную одежду, пропыленную в дороге, сбросил на пол. Потом потянулся было за новой рубашкой, но глянув на свою руку на фоне одеяла, дернулся и замер, заливаясь краской стыда: даже при невеликом свете было ясно, что чумазые пальцы тут же оставят пятна на белоснежной ткани. Он совсем растерялся и, наверное, простоял бы голым и жалким под изучающим взглядом магистра до самой ночи, если бы тот наконец не решил проявить сострадание.

— Сюда.

Отлепившись от стены, Датрис взял подсвечник и прошел в дальний угол. Адалан побрел следом. Оказалось, там было еще одно помещение поменьше, с организованным стоком и — о, чудо — с трубой, подводящей воду прямо в комнату!

— Первый и последний раз, юноша. Уж для истинного мага старшей крови-то не уметь о себе позаботиться — настоящий позор.

Магистр, усмехаясь, открыл задвижку. Вода полилась в стоящую под трубой лохань; а когда посудина наполнилась — сунул туда руку. Не успел Адалан удивиться, как над лоханкой заклубилось облако пара. Маг стряхнул капли с мокрых пальцев, еще раз усмехнулся и вышел, наконец, в коридор.

Оставшись один, Адалан сразу же кинулся к своей котомке за мыльным камнем. Что бы там ни думал этот задавака, он никакой не неряха и вполне умеет о себе заботиться, хоть и без всяких колдовских штук! Он бы и сейчас, раз уж так повезло с водой, не только сам как следует отмылся, но и вещи свои перестирал! Да только магистр чуть не десять раз повторил, что надо торопиться… так что пришлось спешно умываться и переодеваться.

Адалан оделся и придирчиво осмотрел себя — только что пришедшее воодушевление мигом пропало. Белый маг должен быть чист и аккуратен… так вот о чем это было сказано! Новая его одежда состояла из длинной, ниже колена, белой хлопковой туники и белой же шерстяной накидки. Ко всему этому прилагались еще и белые короткие сапоги… войлочные! А на дворе осень, сырость и раскисшая под дождем земля! Адалан в отчаянии плюхнулся на кровать: нет… никогда не быть ему белым магом… да вообще никем не быть.

— Ты готов, надеюсь, — снова заглянул в комнату Датрис, — хотя это уже неважно. Время вышло, догоняй.

Помедлив еще немного, Адалан подхватил с сундука свой дорожный плащ, набросил его поверх белой орденской накидки и, в последний раз всхлипнув, побежал догонять смотрителя. Во дворе он думал только об одном: как не оступиться на мокрой траве или не шагнуть случайно в грязь. Одну большую лужу пришлось обходить по отмостке, вплотную к стене. Когда узкое место осталось позади — только перескочить на тропинку, и Адалан оттолкнулся от каменной кладки, — внезапно ударил колокол. Нога соскользнула с влажного камня и угодила в самую середину лужи. Плеск обрушился громом, набатом, взрывом! На сапоги, на плащ, на белоснежную ткань новой накидки полетели брызги грязи.