Силой и властью - [35]

А вечером того же дня в поместье вломились вооруженные люди. Убили сторожевых псов, разграбили дом, переломали мебель. Потом, упившись дармовым вином, потребовали у хозяйки выдать сына. Якобы муж ее задолжал какому-то влиятельному купцу из Мьярнской Торговой палаты, и мальчик должен стать возмещением долга.

— Ни за что, — ответила перепуганная мать, закрывая собой Дайрана. И в следующий миг осела на пол, с ножом под грудью.

Вот тогда-то и вспомнил Дайран о силе, которую пророчил ему хаа-сар Ши. Ответственность, важность, весь мир… кому это нужно, какой вообще в этом смысл, когда его мама больше не дышит?! Дайран собрал весь свой гнев, всю боль и горе, и перелил в жидкое, текучее пламя. Оно хлынуло по рукам, шквальной волной обрушилось на пол, на стены, набросилось на людей… Острыми хлесткими струями летело в спины убийц! Разило и мгновенно сжигало в прах.

— Бегите, подлые шакалы! — дико орал мальчишка. — Бегите быстрее, все равно вам не убежать!

А потом вдруг стало горячо, ох как горячо!.. Дайран не смог удержать огонь, упал, закричал, захрипел от боли и понял, что никто не услышит, а волосы и тонкая туника уже пылают, и сам он сейчас сгорит заживо.

Очнулся Дайран на руках Шитара.

— Потерпи, малыш, еще совсем немного, — шептал его хранитель, — ты не умрешь, сейчас все пройдет, ты только чуть-чуть потерпи.

Дайран помнил прибрежный песок, обдирающий больную кожу и лезвие ножа, скользящее по рукам Ши, длинные густо-красные раны, кровь в сложенных ковшиком ладонях, кровь на губах, на щеках, кровь во рту…

— Пей!

И он глотал, давясь и захлебываясь, глотал, пока весь мир не заволокло красным…

— Прости, малыш, я не могу спасти всех, — было последним, что он помнил.

Отец так и не вернулся. Поместье выгорело дотла, а Дайрана поутру нашли соседи: он так и лежал на берегу покрытый копотью и кровью в объятиях мертвого хранителя. На следующий день за ним явились маги ордена Согласия и забрали в Тирон. Через много лет огонь покорился, но дружить с ним больше не выходило, а вот свистульки, кораблики и воздушные змеи Ши так и остались в его памяти друзьями. И от этого только еще больнее.

От сырости мерзли пальцы и ломило суставы. Дайран подвинул в огонь еще одно полено.

— Волчонок подопечного не убьет, — продолжал т’хаа-сар, — не сможет. Защищать будет, жизнью и кровью, хранитель сопливый!.. А Золотце это — не для щенка забота. Надо раз сто умереть, чтобы с ним рядом выжить. И я ничем не помогу…

Он резко поднялся и со звоном поставил кубок.

— Бездна, маг! Почему он, а не я?!

Дайран не подал виду, но про себя усмехнулся — несмотря на годы и опыт, т’хаа-сар Тирона казался ему почти таким же мальчишкой, как и сын Белокрылого: столько ярости, волнения, столько страстей! Хотелось бы ему всего этого… и кто придумал, что сто с лишним — не возраст для напоенного кровью пламени?

— Никто не собирается спрашивать Волчонка, Фасхил, — ответил он. — Широкий совет магистров все решит без него.

2

Конец осени года 632 от потрясения тверди (двадцатый год Конфедерации), Серый замок ордена Согласия, Тирон.

На закате караван почтенного купца Иделара Кера вышел к развилке. Искрошенная и вытоптанная в пыль за шесть сотен лет кладка Малого Северного тракта тянулась прямо, а примыкающий с востока Красный путь до самых ворот Тирона был добротно вымощен гранитными плитами. В горах сияло солнце, свистел ветер, а тут, в предгорьях, беспрестанно моросил дождь, камни отмылись от грязи, на самом деле являя путникам свой красный цвет.

Еще одна ночь в походных постелях, еще день пути — и они будут дома.

Караван выдвинулся с рассветом и до полудня шел бодрой рысью — по дому истосковались не только люди, лошади тоже спешили в родные стойла. В сырости путешествие стало вовсе невыносимым. Адалан давно утомился и от дурных предчувствий, и от новых впечатлений, и даже от бесконечных историй караванщиков. А уж как он успел возненавидеть верховую езду! Спину и колени ломило от напряжения, сбитые бедра саднило, и даже то, что теперь он научился сносно держаться в седле, не приносило облегчения. Поэтому, когда из пелены дождя выплыла темная громада городской стены, он не ощутил ни волнения, ни предвкушения, ни благоговейной робости, а лишь радостно вздохнул: наконец-то!

Наслушавшись историй о дальних странах и богатых столицах, Адалан ожидал увидеть поселения еще на подходах к крепости, однако Тирон оказался городом особенным: перед его стенами было столь же пустынно, что и на Пряном пути. Зато сразу за воротами начиналась совсем незнакомая жизнь. Дождь постепенно стих, Адалан снял капюшон дорожной накидки и, глядя по сторонам, немного взбодрился. Вдоль узких улиц, по которым петлял обоз, разгоняя прохожих, плотно теснились дома, непривычно высокие, в два и даже в три этажа, понастроенные из камня и толстенных бревен. Какие-то из них могли служить жильем, но большая часть — с широкими воротами, глухими стенами или огромными окнами, забранными решетками, — наверняка строились для чего-то совсем другого. Для чего именно — Адалан не знал и иногда даже придумать не мог. Ну, хорошо, — размышлял он, — этот, с обитой медью дверью, из-за которой так аппетитно пахнет свежим хлебом, ванилью и корицей, может быть какой-нибудь пекарней, а тот, за перекрестком, откуда доносится взвизгивание рубанка и глухой стук — мастерской плотника… но зачем вот эти необъятные ворота в сплошной каменной стене?..