Сильнее смерти - [96]

Шолая продолжал стоять посреди комнаты. Разозленный, подошел к столу и бросил плетку. Долго зашнуровывал башмаки; никак не мог попасть в дырки. Выйдя на улицу, позвал дежурного и приказал готовиться к походу.

Когда обогнал колонну и поднялся на гору, обернулся и с грустью посмотрел на село сербских вдов. Ему казалось, что он провел в нем долгие годы. Смахнул слезу.

Шли недели, а он никак не мог забыть той ночи. Перед глазами то и дело возникал образ разгневанной женщины, и он не знал кого корить: себя или ее. Никто до той поры не говорил ему в лицо таких слов. Однажды ночью Шолая встал и вышел на улицу. Дошел до соседней хижины, где дежурил Белица. Позвал его. Тот вышел, поправил кобуру на боку и остановился.

— Что хочешь, Симела?

Шолая вошел под навес и, посмотрев на пустой рукав Белицы, сказал:

— Завтра выделишь отделение хороших ребят и пошлешь их в село Заградже. Пусть остаются там, пока не получат другого приказа. Будут охранять село от четников и помогут женщинам в работе.

С той ночи Шолая заметно изменил свое отношение и к девушкам, которые работали в отряде санитарками.

Как-то вечером к Шолае зашел Проле. В разгаре разговора он сказал:

— Помнишь, Симела, когда мы первый раз с тобой встретились. Это было во время драки. Тогда я еще сказал тебе несколько оскорбительных слов. Теперь позади остались долгие месяцы совместных боев. Путь, который мы прошли, — больше, чем путь братства, больше, чем путь дружбы. Ты мне теперь больше, чем родной. Настало время признать, что ты коммунист, как и все те, кто со времени Коммуны до сегодняшнего дня погибали на баррикадах за счастье людей. Думаю, настало время стать тебе членом своей партии.

— А разве до сих пор я им не был? — помолчав, произнес Шолая.

— До сих пор не был.

Шолаю будто ударили по голове.

— И это ты говоришь мне сейчас, когда пройден такой путь?!

— А почему бы нет? — растерялся Проле.

— Что же, мне нужно было погибнуть, чтобы вы признали меня своим? До сих пор ты считал меня простым убийцей?

— Нет, Симела, ни в коем случае! — почти закричал Проле.

— Ну и что же дальше?

— Я никогда не думал об этом, ведь каждый день бои…

— Не лги! — бросил Шолая.

— Я не лгу.

— Нет лжешь! — с горечью проговорил Шолая. — Такую вещь можно сказать и во время атаки. Разве коммунистом человек становится за обеденным столом? Ты же сам рассказывал мне о Ленине. Если бы он был на твоем месте, он бы еще на том самом Воеводинском тракте сказал мне это. Умеешь рассказывать, как делал Ленин, а сам делать, как он, не умеешь. Ленинской «Искрой» батальон окрестил, меня предложил сделать командиром, а коммунизм оставил для себя. Что же это такое, если не ложь?

Проле не знал, что сказать. Потом, глубоко вздохнув и сев на табуретку, начал:

— Садись, Симела! Я не лгу, но то, что я допустил ошибку — это точно. Завтра уезжаю на встречу с Бешняком и вернусь вместе с ним. Несколько дней ты будешь вместе с Влахом, а когда вернусь — сделаем все остальное. Садись!

V

Назавтра, готовясь в дорогу, Проле позвал Влаха (отряды теперь соединились, чтобы действовать сообща).

— Я не сделал одного очень важного дела, — начал он, — но как только вернусь — сделаю. Пусть тебя не удивляет резкость Шолаи, такой уж он есть. Если будет самовольничать — не обращай внимания. Старайся понять его. Я говорю тебе все это потому, что наши подразделения стали дисциплинированными, а у него еще проявляется стихийность. Не равняй его с другими.

Влах изучал группу сопровождающих, которая готовилась ехать вместе с Проле. Он видел Козину, Округлицу и искал глазами кого-нибудь еще из плевичан. Заметив лишь Ракиту, Йованчича и курносого Йокана, спросил Проле:

— Только пятеро плевичан в отряде?

— Есть еще несколько, — ответил Проле, взнуздывая коня. — Не беспокойся. Мы боролись за то, чтобы перетянуть их на свою сторону, но они предпочли итальянский рис.

— Ничего, Янь все же наш, — ответил Влах.

Прощаясь перед отъездом, Проле посмотрел в сторону хижины, где расположился Шолая, и сказал задумчиво:

— Попытайся убедить его съездить домой. Грубый он, и семья, конечно, чувствует это. Постарайся смягчить его. Учителя умеют это делать.

Влах усмехнулся и стиснул ему руку.

— О Шолае не беспокойся. Много человеческих характеров видел я на своем веку. Счастливого пути!

Отряд Шолаи в жестоких, схватках разбил роты Томинаца под Плевой, затем через Драгнич и Медну вышел к Герзово и ударил по позициям Тимотия. Борьба еще только начала разгораться, когда прибыл связной с сообщением, что легионы усташей прибывают в Злосело и народ купресского, гламочского и ливаньского районов бежит в горы. Вернувшись, Шолая приказал перебросить отряд к Благае. В ту ночь ему не удалось завернуть домой.

На другой день он решил отоспаться, так как устал до изнеможения. Отправился в лагерь и, расстелив на сене одеяло, прилег. Но поспать ему не удалось. В тот день арьергард под командованием Белицы вел бои с подразделением четников неподалеку от Плевы. В жестокой схватке Белица разбил противника, захватил в плен трех четников и пригнал их в отряд. Белица принес тревожные вести.

— К Плеве подобрался Бубало, — сообщил он Шолае. Говорят, что он разошелся с офицерами и решил остановиться в Плеве насовсем. Режет людей вовсю. Какую-то женщину, жену четника, повел с собой. Жене твоей грозился, что изнасилует. Нужно что-то делать.