Сигурд. Быстрый меч - [117]
Бриана, стоя на коленях, сказала:
– Я не одна прошу милосердия.
И тут же все монахи и монахини, стоявшие рядом с ней, тоже опустились на колени. Я увидел, что о милосердии молят и отец Осборн, и отец Вилфред, и даже сам аббат Эдгар. Я понял, что в этом и был замысел Брианы – сделать так, чтобы все священники Эсканкастера просили о моем прощении. Вот на что она надеялась!
Однако по лицу Ордульфа я видел, что он все еще колеблется. Он почесал подбородок, но потом как бы в разговоре с самим собой покачал голой. Ответ был: нет. И тут произошло то, чего я никак не ожидал. Вслед за священниками, один за другим, на колени начали опускаться горожане. Те самые люди, которые в первый день кидали в меня камнями, теперь просили сохранить мне жизнь! И вскоре вся толпа словно вросла в землю: все, и мужчины, и женщины, и дети, стоя на коленях в пыли, молили ярла даровать мне жизнь.
Ордульф недовольно покрутил головой, но сказал:
– Ты, видно, и вправду, раскаялся, Сигурд сын Харальда, раз за тебя просит весь город. Что ж, я сделаю так, как хотят люди. Но от тебя я жду клятвы.
Стражники отпустили мои руки. Я выпрямился во весь рост и обвел глазами всю площадь. Я был поражен и не сразу смог заговорить. Я убивал саксов и захватывал их крепости. Благодаря мне сотни соплеменников этих людей попадут на невольничьи рынки далекого Юга. Мои вчерашние товарищи на острове Вект готовились зимовать, чтобы следующей весной прийти снова. Но я принял крещение от священников Белого Христа и сказал слова о раскаянии. И теперь саксы просили своего элдормена сохранить мне жизнь. Будь на моем месте Токе, он бы посмеялся над их наивностью и легко дал бы какую угодно клятву. А потом бы добрался до острова Вект и вернулся бы сюда с кораблями голодных до поживы викингов. Но мне было не смешно. Я чувствовал, что понимаю, почему Белый Христос побеждает старых богов. Иногда прощение значит больше, чем сила оружия. Эти люди поверили мне, и теперь я не мог их обмануть, не запятнав свою честь. И я заговорил, обращаясь ко всем людям на площади:
– Вы знаете меня только неделю. Но вы упросили вашего элдормена отменить мою казнь. И теперь моя жизнь принадлежит вам. И я клянусь, что в следующий раз, когда враги подойдут к воротам вашего города, я буду защищать вас, пока мы не победим, или пока я не умру, или пока вы сами не разрешите меня от моей клятвы. Так сказал я, Сигурд сын Харальда.
Я увидел, как Бриана поднимается с колен. За ней вставали монахи, а за ними – и все остальные. И аббат Эдгар крикнул:
– Да здравствует элдормен Ордульф! С молитвой и божьей помощью мы победим язычников!
И народ разразился приветствиями: они славили Ордульфа и кричали о том, что бог на их стороне. Только тан Годред стоял молча, с ненавистью глядя на меня. Но я ответил ему торжествующим взглядом. Я сохранил жизнь и, значит, я сумею отомстить Токе и доказать, что ярл Паллиг напал на меня без вины. Даже если для этого мне придется идти на службу элдормену саксов – что ж, быть по сему!
Пророчество сбылось – Сигурд Гроза Саксов умер. На площади стоял Сигурд Щит Саксов. И это его ждали слава и богатство.
Эпилог
Я шел по Эсканкастеру, и на боку у меня висел короткий нож – знак того, что я был свободным человеком. Близился полдень, солнце светило ярко и отражалось в многочисленных лужах, оставшихся от прошедшего ночью дождя. Я месил уличную грязь своими новыми башмаками и часто останавливался, чтобы ответить на приветствия узнавших меня горожан.
После помилования, дарованного мне элдорменом Ордульфом, я сохранил свободу, но должен был тут же связать себя клятвой и согласиться служить в дружине Ордульфа, вернее, в дружине одного из его танов. Я думал, что выбор элдормена падет на Годреда, чтобы за мной следили с пристрастием. Однако первым к Ордульфу обратился тан Эльфгар, отец Брианны. Он сказал, что его старший сын Эдмунд был среди тех воинов, что я отпустил после битвы у Хлидафорда, когда их хотели прирезать, и теперь пришел его черед вернуть должок. Так что я оказался в ближней дружине Эльфгара безземельным воином с оружием и столом за счет тана. Из города мы так быстро направились на запад в усадьбу Эльфгара, что я даже не успел поблагодарить Бриану.
Неделю люди тана присматривались ко мне. Они глядели, как я обращаюсь с оружием, какие у меня привычки в схватке, как далеко я пускаю стрелы. Часто разговоры заходили о данах, и несколько раз чуть не дошло до драки, когда разгорался спор о том, чьи воины сильнее. Но появлялся Эльфгар, и все успокаивались. И тан говорил так:
– Сигурд не враг нам, даже если и был врагом. С пленниками он поступил по чести, и теперь нам надо думать не о том, как отплатить ему за грехи его соплеменников, а о том, что перенять у него, чтобы побеждать их в бою.
Так же ко мне присматривались и в доме тана: как и что я ем, вытираю ли я руки о скатерть или о бороду, как часто пользуюсь гребнем и ищу вшей в волосах. Когда я начал каждое утро купаться в холодеющей реке, многие удивились и сказали, что были уверены, будто даны моются лишь после битвы, чтобы смыть кровь. Сами они, правда, мылись пореже моего, лишь раз в неделю, долго перед этим таская воду в мыльню, где ее грели на печи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.