Сигурд. Быстрый меч - [116]
Тан Годред начал говорить о злодеяниях данов и о том, как я убил его людей. Он говорил, что каждый дан должен будет узнать о моей смерти, и эта смерть должна устрашить всех северян. Я перестал слушать, потому что в словах тана не было ничего, кроме глупости. Как смерть одного может устрашить других, кто счастливо вернулся из похода с серебром?
Вместо этого я стал представлять, как буду сейчас биться: как ударю низкорослого локтем в челюсть, и пока он будет падать, лезвием вниз вытащу меч из его ножен. Как круговым движением рассеку горло второму стражнику, стоящему у меня за спиной левее. Как перехвачу меч и нападу на воина слева от меня. У них не было щитов, и их можно было бить в незащищенную руку. Как быстрым движением прикончу пытающегося подняться низкорослого.
Тан Годред заканчивал говорить. Сейчас он должен был отдать приказ. И для меня тоже пришло время. Я начал медленно поднимать правую руку, выставляя локоть. И в это мгновение в толпе послышались крики. Годред замолк на полуслове, а с краю толпы появились всадники. И я узнал первого из них – то был элдормен Ордульф.
Люди расступились перед своим повелителем, и всадники подъехали к помосту. Ордульф вытер пот со лба – было жарко – и спросил:
– Это к моему приезду ты приготовил веселое зрелище, тан Годред.
Годред поклонился на своем помосте и ответил:
– Я надеюсь, что вид разрываемого конями дана доставит тебе удовольствие, господин, и позволит показать, как мы рады твоему счастливому возвращению из плена.
– Зрелище мертвого дана веселит мое сердце, но скажи, откуда он тут взялся? – Ордульф развернул коня и посмотрел на меня.
Годред хохотнул и сказал:
– Этот дан, что называет себя Сигурдом сыном Харальда, свалился за борт, опившись пивом. И теперь его ждет тяжелое похмелье.
Ордульф посмотрел на меня.
– Что ж. Я видел одного дана, что называл себя таким именем. И когда я впервые это имя услыхал, то и сам молил господа, чтобы этого дана разорвало дикими лошадьми.
Годред перекрестился.
– Видать, господь внял твоим молитвам, господин, – сказал он.
Ордульф подъехал ко мне.
– Скажи, Сигурд сын Харальда, ты, правда, упал за борт, опившись пивом? Если это так, то это было опрометчиво с твоей стороны. Нынче волны высоки, и корабли сильно качает, чтобы без опаски пьяным мочиться с кормы.
Я разлепил губы.
– Нет, ярл Ордульф. Меня бросили за борт, решив, что я помог тебе сбежать.
Ордульф усмехнулся.
– Видно, тебя не очень любили в вашем войске, коли поверили в такое обвинение.
Я ответил, опустив голову:
– Не все любили меня, ярл.
Затем я поднял взгляд и посмотрел ему в глаза.
– Но думаю я, что все же помог тебе и твоим людям достаточно, не умаляя своей чести и не нарушая своих клятв. А за тобой – долг.
Ордульф встретил мой взгляд.
– Согласен, ты помог мне, как велела тебе честь. Но долга у меня перед тобой нет, ведь не вы отпустили меня, а я сам ушел от вас. А перед тем ты убил моего поединщика и помог взять мой город. Так что все равно тебя стоит казнить, хотя ты, возможно, и не так плох, как твои товарищи.
Годред почувствовал сомнение в голосе ярла.
– Он и моего лучшего дружинника убил в поединке. Так что казнь эта – богоугодное дело.
Я смотрел на Ордульфа и Годреда.
– Разве я не честно бился в поединках, о которых вы говорите? Разве ваши поединщики вышли против меня безоружными? Или у них за спиной стояли стражники, как сейчас у меня?
Годред зло засмеялся.
– Тебе не разжалобить элдормена. И не думай, что тебе дадут еще с кем-нибудь тут сразиться.
Как раз на это я и надеялся, но по взгляду Ордульфа понял, что такому не бывать. Элдормен покачал головой, а потом дал знак стражникам схватить меня. Они сделали это так быстро, что я не успел даже дернуться, отвлеченный разговором.
Ордульф сказал:
– Ты, может быть, и не плох для дана. Однако мы не из тех, кто оставляет врагов в живых. Слишком много вреда ты принес нашей земле. Потому я подтверждаю твой приговор. – Он посмотрел по сторонам и крикнул стражникам: – Тащите его! Кони уже застоялись.
Меня оторвали от земли и понесли. Я вырывался, но меня ударили в живот так, что я несколько мгновений ловил ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. В толпе раздался вздох, и тут же я услышал крик:
– Мы молим о милосердии, господин!
Я узнал голос Брианы. Пока мои руки и ноги привязывали к ремням, Бриана говорила Ордульфу о том, что я стал христианином и раскаялся в своих прегрешениях. Я не видел ее, но догадывался, что она стоит на коленях. Ордульф сначала молча слушал, а потом велел поднять меня.
– Ты, и правда, стал христианином? – спросил он.
– Меня крестили вчера, – ответил я, уже ни на что не надеясь.
– И ты покаялся в своих грехах?
– Да, ярл, – снова ответил я, думая о том, какой позор ждет всю мою родню, когда слухи о моей жалкой попытке спасти жизнь, отказавшись от своих богов, дойдут до Дании.
Ярл улыбнулся:
– Бриана дочь Эльфгара, вижу я, что твое пребывание среди данов, сделало тебя слишком мягкосердечной к этим грабителям. Однако у нас с данами свои счеты. Так что, коли он теперь христианин, то ему же лучше. Он может спасти свою душу, и Христос, возможно, простит его. Однако я его прощать не намерен.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.