Сидней Рейли: Жизнь и приключения английского шпиона из Одессы - [176]

«Председателю ОГПУ Ф. Э. Дзержинскому

После происшедших с В. А. Стырне разговоров я выражаю свое согласие дать Вам вполне откровенные показания и сведения по вопросам, интересующим ОГПУ, относительно организации и состава великобританской разведки и, насколько мне известно, также сведения относительно американской разведки, а также тех лиц в русской эмиграции, с которыми мне пришлось иметь дело.

Москва, Внутренняя Тюрьма

30 октября 1925 г. Сидней Рейли».

Рейли действительно был сломлен. Но, как видно из его дальнейших записей, это не помешало ему трезво оценивать происходящие события. Он вовсе не превратился в жалкое подобие самого себя, униженно молящего только о сохранении собственной жизни. Похоже, что Рейли все-таки нашел в себе силы преодолеть последствия своего решения и попытался снова начать собственную игру.

Любопытная деталь — в дневнике он не упомянул о своем письме Дзержинскому. Почему? Некоторые историки делают из этого факта далеко идущий вывод — письмо якобы было подделкой ОГПУ. Но, может быть, сам Рейли не хотел, чтобы кто-нибудь и когда-нибудь узнал о минутах его слабости, в которые он его написал?

Из «тюремного дневника» Рейли.

«Суббота, 31 октября 1925 г. На следующее утро вызвали на допрос в 11[110] <…> Стырне, кажется, очень доволен своим докладом — повышенное внимание. В 8 часов поездка, я одет в форму ГПУ. Прогулка за город ночью. Прибытие в московское помещение. Отличные бутерброды. Чай. Ибрагим[111]. Затем разговор наедине со Стырне — этот протокол, выражающий мое согласие. Ничего не знаю об агентах здесь — цель моей поездки. Оценка Уинстона Черчилля и Спирса. Мое неожиданное решение в Выборге. Стырне отправился с протоколом к Дзержинскому, возвратился спустя полчаса. Сообщил — приговор остановлен. Возвращение в камеру, спал крепко 4 часа после веронала».

Рейли все время переодевали в форму сотрудника ОГПУ, чтобы у чекистов, не имеющих отношения к его делу, не возникало лишних вопросов. Кроме того, Рейли плохо себя чувствовал и не мог спать. Сначала на допросе присутствовал начальник санчасти ОГПУ, который прописал ему веронал — довольно популярное в те годы снотворное.

Однако, как и у любого препарата, у веронала имеются и побочные эффекты. В частности, общая слабость, вялость, тошнота, головные боли (они даже получили название «веронализм») ит. д.[112] Иногда его использовали для того, чтобы свести счеты с жизнью.

Вероятно, какие-то побочные действия веронала мог испытывать и Сидней Рейли. В дневнике он время от времени жалуется на слабость, усталость и на то, что препарат не всегда действует. С другой стороны, он, по некоторым данным, часто страдал от головных болей и раньше. Все это, разумеется, никак не облегчало его жизнь на Лубянке.

Продолжение записи от 31 октября: «Вызвали в 11. Форма предосторожности, чтобы не увидели. Разработали план со Стырне — 1) 1918 г. 2) СИС, 3) Английские политические сферы, 4) Американские секретные службы, 5) Политика и банки США, 6) Русские эмигранты. Источники информации относительно 1918 г. Главный объект — немецкая идентификация, сцена в германском консульстве[113]. Отверг обвинения в саботаже продовольствия[114]. Обвинен в провокации. 2а) Савинков изменил свою позицию, недоверие, моя вина доказана. Мои намерения, если бы Савинков вернулся. Отдых».

После отдыха его вызвали снова и спрашивали его мнение о различных деятелях «Треста» — Якушеве, Опперпуте и др. Затем вернулись к пункту о секретной британской службе. Потом — ужин и отдых. «В 7 вечера, — сообщает Рейли, — наговорил под запись номера 4 и 5. Опять камера. Веронал не подействовал».

В воскресенье, 1 ноября, чекисты пытались добиться от Рейли информации о британских агентах, работающих в Коминтерне и в Ленинграде (у Рейли в дневнике — в Петрограде). Еще одна интересная фраза: «Длительная беседа о моей жене — предлагают любые деньги и положение…» Что это могло означать? Может быть, ОГПУ пыталось торговаться с Рейли или, по крайней мере, делало вид, что торгуется? И предлагало деньги «и положение» его жене в обмен на его информацию? Следовательно, самого Рейли не собирались отпускать и сообщили ему об этом?

Второго ноября допрос начался в 10 часов утра. Его снова спрашивали об организации работы СИС и агентах британской Секретной службы в СССР. «Объяснил, почему агенты здесь невозможны», — записал Рейли. Затем произошло еще одно важное событие.

Рейли был весьма «крупной птицей», попавшейся в «сети ОГПУ». Английских агентов такой величины чекисты все-таки ловили не так уж и часто. Но за те дни, пока он сидел во Внутренней тюрьме ОГПУ, с ним не пожелал увидеться ни один из руководителей этого ведомства. Ни сам Дзержинский, ни его заместители на его допросах не появлялись. Во всяком случае об этом ничего не известно.

Это кажется странным. Неужели им хотя бы по-человечески не было интересно пообщаться с британским агентом, не говоря уже о сугубо профессиональной стороне дела? Лишь начальник КРО Артузов пришел пообщаться с Рейли. В его «тюремном дневнике» он упоминает об этом посещении 2 ноября одной строчкой: «Беседа с Артуром Христиановичем Артузовым».