Сидней Рейли: Жизнь и приключения английского шпиона из Одессы - [164]
Близкий к советским и российским спецслужбам историк Теодор Гладков в биографии Артура Артузова считал, что главными причинами бегства Опперпута-Стауница стали «алчность плюс идейное и моральное воздействие Захарченко-Шульц». Причем, по его утверждению, сама Захарченко узнала о работе Опперпута на ОГПУ только после того, как они пересекли границу. Но, скорее всего, он рассказал Захарченко о своем сотрудничестве с чекистами гораздо раньше, и их побег был подготовлен. Об этом говорит хотя бы такой факт: Радкевич неожиданно для всех, в том числе и для эмигрантов, ушел из СССР через польскую границу, да к тому же увел с собой двух кутеповских офицеров-боевиков — Шорина и Каринского. Там их совсем не ждали.
Что на самом деле стояло за бегством Опперпута? По одной версии, это была тонкая игра чекистов, решивших ликвидировать «Трест», использовавших Опперпута «втемную». По другой версии, побег Опперпута стал полной неожиданностью для ОГПУ. Она кажется более похожей на правду, хотя, конечно, непатриотично говорит о серьезных проколах в работе чекистов. После побега им пришлось сворачивать работу «Треста» почти что в пожарном порядке.
Десятого апреля генерал Потапов написал генералу Кутепову. По его словам, складывалась следующая ситуация: Опперпут-Стауниц — провокатор и предатель, который чуть ли не с 1918 года служил в ВЧК, а в отношении Захарченко у «Треста» имелись сомнения. По их «наводке» чекисты начали аресты членов «Треста», Якушеву пришлось скрыться, хотя он «по-видимому, в относительной безопасности — связь с ним имеем».
«В настоящий момент еще совершенно невозможно учесть размеров убытков, — подчеркивал Потапов. — Однако уже сейчас есть основание полагать, что Опперпут вел очень сложную игру с конкурентами [ОГПУ. — Е. М.] и в своих собственных интересах. Он давал конкурентам, видимо, не все, что знал, ибо иначе нельзя объяснить сравнительно ограниченные размеры, протестов [арестов. — Е. М.]. Пока нужно сказать, что окончательно скомпрометированы главное правление Треста и привлечена к делу почти вся связь, непосредственно обслуживавшая главное правление…» Другими словами, ОГПУ устами Потапова пыталось навести тень на плетень: провалы в «Тресте» — дело рук «нового Азефа» Опперпута. Само же существование в СССР мощной подпольной монархической организации сомнению не подлежит.
Через некоторое время, 21 апреля, на последней странице московских «Известий» появилась напечатанная петитом короткая заметка под заголовком «Ликвидация контрреволюционной шпионской группы», в которой говорилось о раскрытии подпольной организации, «называвшей себя сторонниками бывшего великого князя Николая Николаевича». Из этого сообщения тоже вытекало, что «Трест» был подлинной тайной монархической организацией.
Тем временем бегство Опперпута стала обсуждать эмигрантская пресса. Газеты наперебой публиковали сенсационные подробности истории «самого крупного после Азефа провокатора». Многие были уверены, что его побег предпринят вовсе не с целью разоблачения действий ОГПУ, а для подготовки какой-то новой «грандиозной провокации со стороны Советов». 9 мая 1927 года рижская газета «Сегодня» опубликовала об Опперпуте-Стаунице заметку под названием «Советский Азеф». А 17 мая в той же газете появилось большое письмо самого Опперпута, который пояснял, что являлся секретным сотрудником КРО ОГПУ с 1922 года и бежал из России, чтобы «своими разоблачениями раскрыть всю систему работы ГПУ и тем принести посильную пользу России». Автор письма заявлял, что советские сообщения о раскрытии крупной монархической организации — это «гнусная ложь», поскольку эта организация является «легендой» ОГПУ. По его словам, в организации участвовали около 50 чекистов и их помощников, и их «имена, адреса и клички по ГПУ и легенде будут своевременно опубликованы».
Опперпут назвал лишь некоторых из них — например Владимира Стырне. Он обещал продолжать свои разоблачения и призывал прессу к «терпению и хладнокровию». Но пока он ни словом ни упомянул о Якушеве и Потапове. Ничего он не рассказал и о гибели Сиднея Рейли.
Опперпут написал около трех десятков писем, статей и записок о своей деятельности, и далеко не все из них тогда попали в прессу. Самые важные бумаги он передавал непосредственно генералу Кутепову и, возможно, сотрудникам финской и польской разведок. В Хельсинки его долго допрашивали сначала офицеры финского, а потом и польского Генеральных штабов. Поляки для этого специально прибыли в Финляндию. Вскоре после бегства Опперпута туда же приехал и Кутепов вместе с Радкевичем и Карин-ским.
Опперпут подробно поведал об истории «Треста», о том, какую роль в ней сыграли Артузов, Стырне, а также Якушев и Потапов. Он изложил все, что знал о структуре ОГПУ, его отделах, о том, как ведутся допросы и как вербуется секретная агентура. И Кутепов, и сотрудники финской и польской разведок были вынуждены в конце концов признать, что эти показания очень похожи на правду. Для них это был тяжелый удар. Да и не только для них — для всей воинственно настроенной эмиграции. Получалось, что вождей эмиграции попросту оставили в дураках, что чекисты пять лет откровенно морочили им головы. И теперь любой серьезный политик или бизнесмен в Европе или в Америке еще сто раз подумает перед тем, как помогать деньгами Белому делу.
