Сибирский юрт после Ермака: Кучум и Кучумовичи в борьбе за реванш - [40]

Однако едва ли Кучумовичам оказалась бы под силу поистине геостратегическая задача поднять против русских всю «иноземческую» Сибирь. Более вероятным я считаю совпадение недовольства объясаченных аборигенов и жаждавших мести царевичей.

В антироссийском движении 1660-х годов во главе с Кучумовичами фиксируется участие представителей и некоторых других народов. Тобольские гагары не только участвовали в подавлении бунтов и отражении набегов, по и агитировали за присоединение к восстанию[471]. В улусе царевича Абугая б. Ишима вместе с «изменниками башкирами» обосновались в 1661/62 г. черемисы, а предводителем башкиро-калмыцкого нападения на уральские слободы в 1664 г. каким-то образом оказался «верхотурской ясашной вагулич (манси. — В.Т.) Бекочка Белчии с сыном»[472]. Телеуты же, активно сотрудничавшие с Кучумовичами в 1620–1630-х годах, во второй половине XVII в. не приняли никакого участия в выступлениях коренных сибиряков.

В целом тактика и цели набегов Кучука не изменились по сравнению с временами его старших родичей первой половины столетия. Цитировавшийся выше немецкий аноним отмечал в 1666 г., что не называемый им по имени царевич (Zarewitz) нападает на российские владения «каждый год примерно во время жатвы… уводит он много людей и скота, сколько только может». Здесь же отмечается, что «он имеет при себе немного людей, именно башкиров», которых «иногда ему удается перетянуть на свою сторону»[473]. В самом деле, в русских документах среди соратников Кучука в набегах после окончания восстаний 1660-х годов называются башкиры: в 1667 г. в Тарский уезд вторгся «Кучюк царевич со своими с воровскими с воинскими людми з башкирцы», в Туринском уезде опасались его прихода «с калмытцкими людми и с изменники с башкирцы войною»[474]. Как и раньше, «ворами» и «изменниками» были в основном башкиры племени табын.

Тем башкирским предводителям, которые соглашались видеть в Кучуке своего правителя (или которых он призывал к этому), Кучук выдавал ярлыки — в частности, с установлением порядка взаимоотношений башкир с калмыцкими визитерами, требующими продовольствия. При этом он обращался к адресатам ярлыков как их государь: ман су[л]тан сазим — «мое султанское слово»[475]. Повелительный оборот созим^_~созюм («слово мое») с золотоордынских времен присутствовал в ярлыках государей, их наследников и иногда старших ханш, выдаваемых вассалам и подданным[476]. Видимо, в случае с распоряжениями Кучука мы наблюдаем очень поздний пережиток джучидской канцелярской и инвеститурной практики.

Башкирские повстанцы Ногайской и Осинской дорог в то время существенно пополнили ран» царевича. Кроме того, уфимские ясачные башкиры-кипчаки кочевали между Яиком и Уфой в двух днях от Кучука[477]. Но основной военной опорой последнего по-прежнему оставались калмыки, особенно после его неудач в сражениях с русскими войсками. У тайшей Кучук «просил людей идти войною на государевы города и слободы»[478]; одного из главных ойратских аристократов, торгутского Дайчина (сына Хо-Урлюка), он в упомянутом выше ярлыке называл своим отцом (атам), в пользу которого башкирам надлежало выделять провиант. на дочери дербетского Малая он был женат. Русские власти понимали степень влияния тайшей на Кучука и именно к ним обращались с просьбами «умять» его от беспрестанных набегов. Тайши же то вновь заявляли, что не имеют с ним общих дел и отказывались разделить ответственность за эти нападения (Кучук «не нашево… улусу. А я… никакой силы ему не прибавлю. Он, Кучюк, от нас збежал и тепере от нас далеко живет»), то посылали к царевичу приказы «с угрозою» прекратить воевать и освободить полоняников[479] — и иногда это действовало на него!

Неизвестный немецкий автор был в общем прав, когда в 1666 г. утверждал, будто Zarewilz «ни под каким видом не хочет вступить в подданство русскому царю», что «он никогда не отдастся добровольно»[480]. Однако череда военных поражений, угасание башкирского движения и забота о судьбе родственников, увезенных в Московию (особенно Хансюера б. Аблая), заставляли Кучука время от времени завязывать отношения с «неверными». Исследователь «завоевания Башкирии Россией» А. Доннелли, чрезмерно упрощая дипломатическую историю рассматриваемого региона 1660-х годов, утверждал, будто для российской администрации «вести переговоры с Кучумовичами, враждебно настроенными против русских, не было смысла, а с калмыками при искусном обращении можно было и договориться»[481]. На самом деле эпизодические переговоры все же происходили. На них порой объявлялось о намерениях царевичей о смирении и покорности государю. Но дальше пустых деклараций дело не продвигалось.

Целый цикл таких переговоров Кучука с сибирскими наместниками состоялся в 1668 г. Об этих контактах сохранился комплекс документов в фонде Сибирского приказа РГАДА, включающий несколько отписок тобольских воевод, расспросные речи Кондратия Ядровского (иногда назван Кедровским и Кедровцевым), посланного из Тобольска для переговоров к Кучуку, а также два послания Кучука в татарском оригинале, одно из которых, обращенное к царю Алексею Михайловичу, — с русским переводом (содержание другого, адресованного тобольскому воеводе, по-русски просто пересказано)