Сибирский юрт после Ермака: Кучум и Кучумовичи в борьбе за реванш - [21]

. То есть Кучум пересек Барабинскую степь и направился вдоль Иртыша к его верхнему течению, к озеру Зайсан, а затем отошел на запад — в верховья Ишима и Нуры. Г.Е. Катанаев сомневался в столь далеком перемещении разгромленных татар, считая, что, натолкнувшись в верховьях Ишима на калмыцкие кочевья, они угнали табун и попытались скрыться в глухих степях верхнего Приишимья[244]. Эти метания растерянных «кучумлян» менее всего напоминают какую-то организованную кампанию. Неубедительной выглядит версия царевича Капая б. Кучума о том, что отца заманили «в Колмаки» бухарцы с намерением его убить[245]. Впрочем, в той сумятице, когда следы Кучума затерялись в степях, истинного виновника его смерти было сложно определить.

Дальнейшее местопребывание хана источники связывают с Ногайской Ордой. Скорее всего, ото были восточные ее провинции — кочевья Алтыулов, т.с. подданных семьи Шейх-Мамая[246]. Средневековые авторы единодушны в описании враждебности, с которой ногаи встретили сибирцев. Мотивы вражды приводятся разные. Ремезовская летопись приписывает ногаям жажду мести Кучуму за притеснения ногаев, осуществленные когда-то его отцом Муртазой, и неприемлемостью опасного сосуществования с пришельцем: «Ведомой ты и славной вор, Муртазелеев сын, и отец твой нам много зла соделал, и ты, хотя и нищ, то же и нам учиниш, что протчие твои люди от тебя же убиты напрасно и озлоблены»[247]. Есиповская летопись объясняет разлад боязнью ногаев перед русскими. Причем в разных редакциях данного памятника имеются любопытные расхождения. В основной редакции враждебная реакция ногаев на появление Кучума представлена как результат их страха перед нападением русских: «Яко русские вой уведают, яко ты зде пребываеши, да и нам такожде сотворят, яко ж и тебе»[248]. Забелинская же редакция отобразила опасение возможного уподобления Кучума Ермаку, боязнь перед бесчинствами хана и его свиты в ногайских владениях: «Ты зде, царю, хош да и нам тако ж, как Ермак з дружиною своею, сотворити, яко ж тебе»[249]. Впрочем, при этих разночтениях сама история появления Кучума в Ногайской Орде, вероятно, содержит признаки бродячего фольклорного сюжета о бегстве и гибели поверженного правителя. Правда, в большинстве текстов нет сведений о каких-то стычках и насильственной смерти хана[250]. Преклонный возраст, болезни и стресс от крушения всех надежд и перспектив уже сами по себе несли опасность для жизни.

Есть и иные версии места смерти хана помимо Ногайской Орды — упомянутое выше обвинение Канаем бухарцев в убийстве его отца «в Колмаках»; приписывание этого убийства вогулам[251]; смерть настигла-де Кучума «в Каракалпацкой земле»[252] или среди башкир[253]. Долгое время ходили слухи, будто он погиб в битве 20 августа 1598 г. или утонул в Оби при бегстве[254]. Мнения о разных местах смерти Кучума подогревались народной молвой о его могиле, которую «обнаруживали» на Алтае[255] и в окрестностях Тобольска[256]. Очевидно, сразу после смерти этого исторического деятеля его облик стал обрастать легендарными подробностями и внедряться в фольклор сибирских народов.

Хотя и принято считать 1598 г. временем окончательного разгрома Кучума и «годом окончательного утверждения русских в Сибири»[257], хан, очевидно, жил после этого еще около года. Он практически незаметен на страницах документов рубежа ХVІ–XVІІ вв. Но с 1601 г. некоторые источники называют «царем»_^~ханом его сына Али, что дает некоторое основание историкам приблизительно датировать смерть Кучума этим или скорее двумя предыдущими годами[258]. Место покойного хана заняло его воинственное потомство. В Западной Сибири, Башкирии и на севере казахских степей началась эпоха Кучумовичей.

Глава 3. Хан Али

Среди всех источников самое большое количество сыновей Кучума называет, очевидно, Погодинский летописец: «А у царя у Кучюма было всех десеть сынов», из которых по именам перечислены только Али, Алтынай и Ишим[259]. По разным текстам разбросаны сведения о большем числе Кучумовичей первого поколения. Приблизительный список их, с крайне предположительным распределением по старшинству, выглядит так: Али («Алей»), Канай, Алтынай, Ишим (т. е. Иш-Мухаммед), Хаджим (Азим, т. е. Хаджи-Мухаммед), Абу-л-Xайр, Асманак, Хапчубар, Бибадша (т. е. Бий-Падишах), Кедай, Кубей-Мурад, Чувак, Мулла, Шаим (т. е. Шейх-Мухаммед). По известным мне данным получается, что старшим из них был Али, хотя Бузуновский летописец аттестует сю как «сына… царя Кучюма меншего»[260]. Возможно, это оттого что автор данного источника, подобно автору Строгановской летописи[261], принимал Мухаммед-Кула за старшего Кучумовича.

Некоторые из этих царевичей сначала под водительством отца, потом частью самостоятельно, а после его смерти уже по своей инициативе продолжали борьбу против все увеличивающегося присутствия Московского государства в Сибири. Эта борьба сводилась к набегам на русские деревни и изредка крепости, на селения татар, согласившихся состоять в подданстве «белого царя» и платить ему ясак, к их запугиванию и попыткам подбить на мятеж или на откочевку под начало своих исконных татарских правителей-«казаков». До конца XVI в. свою основную опору Кучумовичи, как и их отец, видели в татарах Среднего Прииртышья — Аялынской, Курдакской, Сардакской и других волостей, новообразованного Тарского уезда