Шургельцы - [52]

— Сынок, что случилось со сношенькой? Спрашиваю: куда спешишь? Полслова не проронила. Уж не поссорились ли вы? — встревоженно спросила мать. — То ли не услышала меня, то ли услышала, да не ответила.

— Не знаю, мама, — ответил Ванюш, впервые в жизни не смея сказать матери правду.

— Яшка была сварена. Покушала ли сношенька?

— Что, мама?

— Покушала ли сношенька, спрашиваю. — Спани удивленно посмотрела на сына. — Что с тобой? На ферме, что ли, опять беда?

— Да что ферма… — тихо ответил Ванюш.

САМИ СПРАВИМСЯ

Перед колхозной конюшней стоят-беседуют старики — Кэргури и Кузьма Кутр.

— Так-то вот, сват Кэргури, стареем помаленьку, — говорит Кузьма, поглаживая бороду. — У меня вот седьмой десяток на исходе, и все равно не хочется сидеть дома, руки сложив.

— А я в поле побывал, — сказал, подходя к ним, Савка Мгди. — Так будто помолодел на пятьдесят лет…

В конце улицы показался тарантас.

— Едут, — сказал Кэргури. — Одного узнаю — Шихранов, а другой-то кто? Одному богу известно.

Сидевший впереди председателя человек, подъезжая к конюшне, приосанился, стал подкручивать усы. Как только тарантас остановился, он спрыгнул и сказал бодро:

— Приветствую вас, старики, от имени правления.

Оказывается, это Мешков. На нем новое пальто с маленьким воротником, на ногах блестящие сапоги, усы подстрижены коротко — и крутить-то нечего, просто делает вид, что закручивает.

— Вот так вырядился, не узнаешь! — пробормотал Кэргури.

— Решили посоветоваться с вами, старики, — подошел к ним Шихранов. — На полях побывали?

— Были. От души порадовались, — тихо и степенно ответили старики.

— Как зябь наша перезимовала? Не нарушили мы правила агротехники? — Председатель между тем протянул Мешкову руку, тот вложил ему в пальцы папиросу, чуть потолще детского пальца, и сам же поднес спичку.

— До большого оврага, правда, мы не дошли, — отозвался Кэргури.

— Сергей Семеныч, откуда им знать про агротехнику? — усмехнулся Мешков.

— А ты не смейся, — рассердился Савка Мгди. — Как это не знать агротехнику, если прожил целый век на земле. Дай-ка, сват, сюда. — Он взял у Кэргури бумажный пакет, высыпал из него горсточку земли. — Вот, почва поспела, надо приступать к севу… — Мгди сжал кулак и снова разжал, — Смотрите, не слипается. Настала пора сеять.

— Да, да, Сергей Семеныч, сеять надо, — согласились другие старики. — Цыпленок, клюнувший первым, и на свет первый выйдет.

— Вот что, старики, о вашем мнении я сегодня доложу правленцам, — сказал Шихранов важно.

— Вы уж, старики, идите по домам, отдохните, — махнул рукой Мешков. — Нам торопиться надо, срочное дело есть.

Жеребец рванулся. Шихранов туго натянул вожжи. Сидевший рядом с ним Мешков, подобострастно заглядывая ему в глаза, дымил ароматной папиросой.

— Ты вроде не курил, — заметил Шихранов.

— В такой карусели, чего доброго, и пить научишься, товарищ председатель. — И спросил: — Зачем вы старцев-то в поле выгнали, им умирать пора…

— Не смекаешь политику, Гриша. Модно нынче со стариками советоваться. Глас народа — глас божий. Понимаешь?

— Ну тогда ладно…

Одной рукой Шихранов держал вожжи, другой привычно поглаживал себя по животу. Затем, привстав, посмотрел туда, где за изгибом Тельцы виднелся лес.

— Может, сначала побываем на Кошкинской меже, а уж потом туда?.. — махнул он в сторону леса.

— Земля на Кошкинской меже как лежала, так и лежит, и не бойтесь, не сбежит, — сказал бойко Мешков. — А на пчельнике может всякое случиться. Например, пчелы могут улететь. — Мешков деликатно ткнул председателя в бок.

— Рано еще пчелам роиться, — протянул Шихранов, но все же повернул лошадь к пасеке.

Змеей вьется дорога вдоль речки. Свернули в небольшую ложбину. Мешков, ухватившись за борт тарантаса, поправился, сел поудобнее. Вдруг захихикал.

— Ты это что? — нетерпеливо спросил Шихранов.

— Да ничего, — довольно ответил тот. — Слыхали небось, от Ерусланова-то жена сбежала. Чегесь наша поработала на славу. Такого ей порассказала… Я Сухви знаю. В мать она. Ревнючая. Лизук мужа на шаг не отпускала, тише воды, ниже травы ходил, взглянуть в сторону боялся. А Сухви еще позубастее матери будет. Ну и про талант ей Чегесь напела, как условились. Дескать, артистка в ней пропадает, — он захохотал, словно забулькал. — Я же вам говорил, если бабы возьмутся… Надо еще моей сказать… — Мешков наклонился к уху Шихранова: — Не повредит, если и твоя… Этот телефон другой раз ничего, помогает…

— Моя жена на это не годится, — с сожалением ответил Шихранов. — Твоя другое дело, твоя может…

— Может! Она у меня во́ на эти дела! — Мешков поднял большой палец, поднес его прямо к носу Шихранова. — Одно дело — перелетная Ласточка, иное — свои бабы. Такое разведут. Да каждый день повторять будут…

Пес на пчельнике, видать, услышал перестук колес, фырканье жеребца, — сначала заурчал тихо, потом залаял громко, захлебываясь от злости.

— Ты говорил, что в колхозный пчельник поставил свой улей. Увези его, — неожиданно сказал Шихранов.

— А что, боишься сынка Спани? — ехидно спросил Мешков.

— Бояться нечего, а порядок нужен. До райкома может дойти, скажут еще, что изо всех ульев мед берем.

Мешков усмехнулся про себя, промолчал.