Шургельцы - [104]

— Мы и не собирались скрывать, я вас предупредил. Нечего нас обвинять, — резко ответил Салмин, встал и пошел к выходу. — Можно идти?

— Можно, — напряженно и несколько растерянно ответил Митин.

День прошел, настал вечер. На замерзшую землю падали бледные лучи осеннего солнца. Но там, где было болото, теперь по канавам, легонько, лениво журча, стекала последняя вода. Болото высыхало.

На подводы погрузили имущество, инструмент, повезли в село. Впереди шла молодежь, пела:

Ну-ка, солнце, ярче брызни,

Золотыми лучами обжигай.

Эй, товарищ, больше жизни,

Поспевай, не задерживай, шагай…

Парни и девушки уже входили в село. Вдруг услышали перестук копыт. Оглянулись и замахали руками.

— Ефрем Васильевич, с болотом покончили навсегда! — отрапортовали они председателю колхоза.

— Сердечно поздравляю вас, от души радуюсь, дорогие мои товарищи. — Салмин спрыгнул с тарантаса, его сразу окружили парни и девушки. На его месте уселся Стюпан, важничая, надел набекрень выпачканную кепку, делая вид, что поглаживает бородку, как Савка Мгди. Тронул лошадь, помахал рукой.

Ты не бойся ни жары и ни холода,

Закаляйся как сталь! —

запел он. Но сейчас его никто не поддержал, все напали на Салмина, говорили, что надо купить футбольный, волейбольный мяч, сетку и даже сборный турник, чтобы его можно было установить в зале клуба.

— А я очень люблю бильярд. Зашвырнешь кругленький шарик туда в сетку — бух! — сказал Ягур, который бильярда и в жизни не видел.

— А ты когда-нибудь играл? — спросили его смеясь.

— Если б играл, то, может, не захотел бы!

— Вот что я вам по секрету скажу, — Салмин оглядел всех внимательно. На него смотрели во все глаза. — На днях купим аппарат, Линкин с курсов приедет, будем смотреть кино когда захотим.

— Ура! У нас свое кино будет! — закричали радостно со всех сторон.

— А потом, ближе к Новому году, купим полный комплект спортинвентаря. Согласны?

— Согласны!

— Тогда давайте по рукам. — Он протянул широкую ладонь. На его ладонь легли руки, маленькие, большие, еще не отмытые после работы.

И тут сзади послышался сигнал машины. Остановилась трехтонка, из кабины выпрыгнул Ванюш. Он сиял.

— А ну, давайте все в машину!

— О, какая новая, чья она?

— Теперь наша, — гордо ответил Салмин. — Как на масленице, покатаемся по селу.

Все полезли в машину, поднялся веселый смех.

— Ванюш, иди сюда, петь будем!

— И я с вами. — Салмин взобрался в кузов.

И понеслась веселая песня по селу. Люди выскакивали из домов, улыбались, махали вслед.

ПЕРВЫЙ СНЕГ РАСТАЯЛ

Как это часто бывает, первый снег выпал к рассвету. Кругом все бело, нежно, спокойно, но слой снега до того еще тонкий, что каждый предмет не потерял своей формы, даже кочки на дороге проступают явственно, как мелкая рябь в тихом пруду.

Утро. Солнце только взошло, а на току уже шумно, люди давно собрались на обмолот последней копны овса. Блестит начисто выметенный, как асфальтом выстланный ток.

Колхозники натаскали снопов к молотилке, убрали все до одной соломинки, мякину свалили в стороне, чтобы ветром не сдуло или дождем и снегом не попортило.

Ждали, когда заведется мотор. Наконец он прерывисто запыхтел, зачихал.

Молотьба началась. Далеко слышно гуденье барабана. Он гудит, как самолет, стальные зубья поблескивают, захватывают наполовину развязанные снопы. По другую сторону падает солома, смешанная с мякиной.

Шумно и весело возит солому малышня на лошадях, складывает ее в омет. Он уже высотой с деревенскую баню. На омете стоят старики и орудуют так умело, будто печку кладут.

Кэргури предупреждает мальчишек, чтобы не топтали, не мяли корм, — дело известное, каждый не прочь кубарем скатиться с омета или там толкнуть сверстника, сшибить, завалить соломой.

— Ну как, сват, зерно не остается в соломе? — спросил Салмин.

— Как тебе сказать, председатель. Овес, он такой, трудновато его молотить. А этот не ахти какой уродился…

— Да, это не пшеница, не рожь, — согласился Салмин.

Старик разгладил бороду.

— Вишь, надо быть ухом да глазом. Я тут мальцов каждую минуту предупреждаю, чтобы корм не топтали.

К Салмину подъехал мальчик верхом, протянул пакет, видно срочный. Председатель распечатал, ненадолго задумался и сказал мальчику:

— Ты, Педер, скачи вон по той дороге, Ерусланов и Шишкина пошли к болоту. Догони, скажи, пусть Ванюш в деревню вернется.

— А бумагу? — протянул руку мальчик. — Мне велели отдать дяде Ванюшу.

— Я сам передам.

— Но! — крикнул мальчик и поскакал. Из-под копыт лошади полетели комки снега, смешанного с землей. Салмин вздохнул: «Опять кашу заваривают против него. Не дают спокойно работать человеку». Вынул пакет, вытащил бумагу, прочел. Стояла подпись прокурора. «Зачем Ванюш понадобился прокурору?» А сам тем временем торопливо зашагал, решил поговорить с прокурором до прихода Ванюша. Выяснить все.

Он шел быстро, не успел и двух папиросок выкурить, как увидел, что навстречу идут его дочь Валя и учетчица Анна. Обе были радостны, побежали к нему, как мать с дочерью.

— Пап, пап, я приехала! — повисла на шее отца Валя и вдруг заплакала. — Я ждала-ждала, а ты не приезжал.

— Доченька, Валюшка, не плачь. Я ведь писал: кончим молотьбу, освобожусь, приеду за тобой. — Отец гладил дочь по голове, нежно, неумело, даже неловко. Потом, забыв, что дочка совсем большая, взял ее на руки, прижал к себе. Достал из кармана носовой платок, поднес к лицу. Но дочь вырвала у него из рук платок.