Шумный брат - [13]
И вдруг в ответ на его добрые слова злые возгласы:
— Нам не надо! Не хотим учиться на мордовском. Даёшь русский!
И громче всех Андрон. Всех горластей:
— Долой! Не желаем!
Всплеснул руками Пургасов от такого дива и слова молвить не может. Мордовский мальчик Андрон, один из тех, за которых он в кандалах ходил, добиваясь науки на родном языке, горластей всех кричит:
— Долой! Не желаем!
Зашатался старый учитель и вышел из класса под шум и топот «кукушкиных детей».
Вбежала Глафира Ефимовна:
— Опомнитесь, дети! Как можете вы протестовать против изучения родного языка?! Вы же сыны мордовского народа!
Заводилы бунта и слушать не хотят:
— Долой! Не желаем!
Директор, скрестив руки, только усмехался.
А учитель Балахнов даже поддакивал бунтовщикам. И когда понаехало к нам городское начальство, говорил:
— А может быть, устами детей глаголет истина? Здоровый инстинкт подсказывает им: зачем тратить время и силы на изучение слабого языка? Всё равно в будущем все языки сольются в один.
Секретарь горкома товарищ Пальмин сказал, что это неверно. Русский язык не враг другим, а друг.
Представители гороно пытались уговаривать ребят. Но в ответ только неслись крики «долой».
Товарищ Пальмин наконец добился тишины и спросил:
— Так что же, никто из вас не желает учиться на родном языке? Я вас спрашиваю, мордовские ребята!
Молчание.
— Вот видите, — сказал Иерихонов, — мордва не хочет учиться по-мордовски! Зачем же вы настаиваете? Это недемократично.
— Так, значит, никто? — Пальмин от волнения стал приглаживать свои седые волосы.
Я стоял, подавленный тишиной, позабыв, есть ли у меня голос. И вдруг меня подтолкнула Оля, шепнув:
— Что же ты молчишь, шумный брат?
И я словно из оков вырвался или с цепи сорвался. Выскочил на трибуну и как закричу:
— Это «кукушкины дети» затеяли бунт! Мы, бедняки, дети бедняков, хотим учиться на родном языке! Они нарочно нас отсеяли, а мордатых сюда набрали! Это неправильно! Не слушайте их!..
Меня пытались перебивать, мне тоже кричали «долой», но я кричал громче всех. И выкрикивал всё, что наболело. И про недостаток еды, и про издевательства Захвоста, и про то, что у Андрона отец кулак, а у Пряничного торговец… Унять меня было нельзя. Слишком накипело.
Я чуть не лопался от натуги, пылал в огне, а пот вытирал на своём лбу наш важный директор Иерихонов. И краснел толстый завхоз, обмахиваясь ладонью и страшно вращая выпуклыми глазами, словно хотел меня съесть.
И бунт от моего крика словно переломился, словно осел, словно у кулацких ребят я вышиб дух — они сразу притихли.
А товарищ Пальмин приободрился, на щеках его заиграли мускулы. Он хлопнул по столу ладонью, когда Толька-попович хотел что-то ещё крикнуть:
— Довольно демагогии! Всё ясно!
И закрыл собрание.
А меня обнял за плечи и сказал:
— Ну, ты молодец, не поддался «кукушатам»! На том и держись. Не будь тихим, будь шумным, за тобой вся бедняцкая сила! За тобой будущее, мой шумный брат!
Он был русский, этот могучий седой человек в кожаной куртке, и мне понравилось, что он меня, маленького, назвал и товарищем и братом.
А в особенности это понравилось Оле. Она хлопала в ладоши и повторяла:
— Шумный брат! Шумный брат! Как хорошо ты оправдал своё прозвище!
Язык Ленина
Бунтовщицкое собрание было закрыто, но шум среди учеников интерната не утихал. В классах, в коридорах, в спальнях общежития всё ещё продолжались споры — учиться ли нам или не учиться на родном языке.
Я изо всех сил спорил за то, чтобы учиться. И некоторых ребят убедил. Из тех бедняков, что удержались, не отсеялись.
Но противники мои были сильней. В особенности некоторые старшеклассники и их коновод попович Толька.
Однажды он совершенно загнал меня в угол. Я говорю:
— Родной букварь кто нам дал? Советская власть! На родном языке кто нам помог учиться? Сам товарищ Ленин. Значит, кто за Ленина, тот за родной язык!
— Вот и врёшь! — заявил Толька. — Кто за Ленина, тот за русский язык.
— Почему?
— А потому, что Ленин-то русский!
— Нет, Ленин всеобщий. Для всех наций и республик!
— Республик много, а Ленин один… И если Ленин над всеми главный — значит, и русский язык главней всех! А если ты воюешь за свой, мордовский, — значит, ты не за Ленина! У тебя национальная ограниченность!
— Да, да, он свою бабушку выше Лермонтова ставил! — крикнул Андрон.
Сбил меня и попович с толку. Загнал в тупик. Не знаю,
Всех, правда, найти не удалось, но двое мальчишек и обе девочки снова явились в интернат продолжать ученье. Как нам было радостно, когда на наших кроватях появились мягкие пушистые одеяла. Отвернёшь — а там белоснежные простыни.
Всех нас вымыли в бане. Одели в чистое бельё.
— Чего же вы раныне-то этого не сделали? — говорили учителя директору.
— Это дело завхоза, моё дело — учебный процесс, — важно отвечал Иерихонов.
А Бахилов бил себя в грудь, уверял, что он честный, даже пускал слезу:
— Да разве ж я не давал? Всё давал — разворовывали! Набрали голь перекатную, что ни дашь — украдут. Благодарите, что это сберёг.
Он просил, чтобы его оставили на прежней должности, и заявлял:
— Предупреждаю: без меня всё разворуют! Всё растащат!
Комиссия ему не поверила. Наша взяла! Каждая комната теперь взялась беречь своё имущество.
Настоящее издание — третий выпуск «Детей мира». Тридцать пять рассказов писателей двадцати восьми стран найдешь ты в этой книге, тридцать пять расцвеченных самыми разными красками картинок из жизни детей нашей планеты. Для среднего школьного возраста. Сведения о территории и числе жителей приводятся по изданию: «АТЛАС МИРА», Главное Управление геодезии и картографии при Совете Министров СССР. Москва 1969.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть-воспоминание о школьном советском детстве. Для детей младшего школьного возраста.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.