Штурм - [80]

Шабунин свернул цигарку, закурил, тут же бросил ее и обхватил голову руками. Так сидел он долго. Колчин предложил:

— Похороним вашего сына вместе с Майселем, в одной могиле.

— Нет, — глухо ответил Шабунин.

— Похороним их рядом.

Шабунин промолчал — согласился.

Они подняли тело и понесли к форту. Там молча принялись копать две могилы — на шаг одна от другой. Русский лейтенант Сергей Шабунин и немецкий обер-лейтенант Людвиг Майсель были похоронены рядом. Игнат Кузьмич сел возле холмика и не хотел никуда идти.

— Съездим в медсанбат, привезем столбики с красными звездочками, поставим на могилы, — предложил Колчин, боясь оставить его одного.

— Столбик — это ненадолго. Сгниет.

Шабунин обвел тоскливым взглядом землю, изрытую войной. В северной стороне от форта темнел лес.

— Дерево надо посадить, — сказал он. — Столбик пропадет, а дерево расти будет.

— Верно.

С лопатами они пошли в лес и среди бурелома отыскали две молодых березки, не тронутые огнем, — тонкие, гибкие, каких много на Смоленщине, — и бережно выкопали.

Они принесли их и посадили одну на могиле сына Шабунина, другую на могиле Майселя. Весенняя земля была влажной и рыхлой. Молодые деревца непременно должны приняться.

Они вырастут, обнимутся ветвями и, раскачиваясь под ветром, будут шелестеть воедино слившейся листвой.

22

Командарм Белобородов вывел часть сил во второй эшелон. Получила передышку и дивизия Сердюка. Все подразделения, подчиненные прямо штадиву, сосредоточились в поселке.

Еще утром комдив вместе с политотдельцами без Веденеева составил донесение о взятии форта и отправил в штаб армии. Днем пришла телеграмма:

«Генералу Сердюку. Военный совет и политотдел армии отмечают хорошую работу политотдела вашей дивизий, который добился того, что гарнизон немецкого форта сложил оружие. При этом парламентеры проявили выдержку и мужество. Поздравляем с важной победой. Отличившихся представить к правительственной награде».

Сердюк решил навестить Веденеева, обрадовать его. Прихватив телеграмму, он сел в машину и поехал в медсанбат.

Веденеева поместили в отдельной палате. Он сидел на койке и слушал Колчина, рассказывавшего своему начальнику подробности истории с фортом. Врачи, извлекая осколок, располосовали щеку и забинтовали так, что Веденеев не мог говорить и только слушал.

Когда Сердюк вошел, Колчин поднялся со стула. Веденеев тоже привстал, но комдив усадил его, дружески пожал руку, показал телеграмму.

Веденеев прочитал и вопросительно посмотрел на Сердюка:

«Афонов что?ꓺ Как он отнесся к телеграмме?»

Колчин громко закашлял. Кашель появился после холодной и сырой ночи, проведенной в подземелье и у каменной стены, в ожидании смерти.

Сердюк, не ответив на немой вопрос Веденеева, сказал Колчину:

— Вы, товарищ лейтенант, видимо, простудились. Идите-ка, дорогой, к врачам, они — рядом.

Отправив Колчина к врачам, генерал присел на койку. В накинутом на плечи белом халате, скрывавшем погоны, китель, ордена, он, круглолицый, добродушный, был похож на селянина, приехавшего с Украины проведать своего друга.

Сердюк помахал телеграммой.

— Военный совет дал оценку. Кто возразит?ꓺ Люди наши, дорогой Николай Сергеевич, проявили себя героями. Иначе не скажешь — настоящие герои. Одно дело, когда идешь в бой, совсем другое — стоять под расстрелом. В бою — оружие в руках и бьешь врага. А вот когда стоишь спиной к врагу, безоружный, и ждешь выстрела… Можно представить, каково это. Тут нужно особое мужество. — Сердюк разгладил на ладони телеграмму. — Сказано: «Представить к правительственной награде». И я распорядился приготовить материал. Начальника политотдела, который действовал как политический руководитель, правильно, — к ордену Ленина. Лейтенант Колчин в атаку не ходил, а заслуживает боевого Красного Знамени. Шабунин — старый защитник Отечества — достоин ордена Отечественной войны первой степени. Майор Наумов с малыми силами отразил все атаки немцев у форта, образованный офицер, умело руководил боем — за это орден Александра Невского. У старика Шабунина после всего, что он перенес, полное расстройство нервов. К оружию допускать нельзя: увидит цивильного немца или пленного — ЧП возможно. Ефрейтор Шабунин Игнат Кузьмич в армии послужил, и до революции и в эту войну, — хватит, возрастом давно вышел. Я думаю направить его на врачебную комиссию — пусть дадут документ о здоровье. Поедет до дому, до хаты, там назначат военную пенсию. Хаты нет, новую построит. Верно я рассудил?

Веденеев кивнул: верно.

— Хотите знать, что нового в дивизии? — спросил Сердюк. — В Кенигсберге кольцо сузилось, без нас докончат дело. Вы в кавалерии не служили? Получилось так, как бывает, когда к параду готовятся. Взвод выстраивается в две плотные шеренги, на флангах ставят самых сильных коней и таких, что хорошо чувствуют шпору. Чуточку тронуть, и лошадь корпусом теснит соседнюю, сжимает шеренгу. И с другого фланга жмут. А ты, допустим, в середине. И к тебе стремя соседа пришлось аккурат на лодыжку, а шашка — у голени. Давит — слезы из глаз. Но надо терпеть. Иной не выдержит, легонько тронет коня, чтобы ногу свою освободить. Конь выносит вперед. Строй нарушается. Нахлобучка от комвзвода или комэска. Потянул повод — конь отстал, тоже нехорошо.