Штурм - [82]

Шрифт
Интервал

— Бронхит. Я выпишу лекарства. Денька через два-три наведайтесь — посмотрим.

Колчин долго разыскивал аптеку, упрятанную в подвал, и всюду чувствовал на себе внимательные взгляды.

Вдруг рядом, у двери — дробь каблучков. Дверь — настежь. Лена!

Она сбросила шапку. Кудри ее упали на плечи, глаза вспыхнули от радости!

— Юрик!

И она кинулась к нему.

Юрий не видал ее лица, чувствовал лишь горячее дыхание и запах волос.

Они прошли мимо белых халатов, на улице Лена сказала:

— Я сменилась и теперь свободна. Будем гулять долго, долго.

— А мне Сердюк дал двое суток отдыха.

— Как я рада, что ты здесь!

— И я… Кажется, век прошел. А всего одна ночь.

— Ты боялся?

— Да, — признался Колчин. — А разозлился, и страх прошел. Потом у меня появилась уверенность, что это не конец. Не знаю, почему так подумалось, но я сказал себе: надо надеяться до последней минуты. Как важно человеку надеяться. Очень важно…

Он повторял о своей вере и надежде и выжидательно смотрел на Лену:

«Понимает ли она, на что я намекаю?»

Она, видимо, еще не догадывалась.

— А я не помню, боялась ли. Ненавидела ужасно.

— Ты просто не успела испугаться. А мы с Шабуниным всю ночь у них в руках. Было время подумать о многом,

— Меня вспоминал?

— Д-да… — Колчин отвел глаза.

— Как вспоминал?

— С обидой.

Помолчав, Лена тихо сказала:

— Я хочу, чтобы ты простил меня и больше плохо обо мне не думал.

Так, разговаривая, они шли и шли, ничего не замечая вокруг. Но постепенно в душе Колчина возникла озабоченность. Вместе с ощущением большой, неожиданной радости начала подниматься, расти эта озабоченность, сначала вроде бы безотчетно, а потом все яснее становилась причина ее.

«Серьезно ли это?ꓺ Что, если завтра Лена вздумает поехать к Афонову? Тогда лучше не надо ничего, не надо фальши».

Незаметно для себя они подошли к штабу дивизии. Колчин остановился. Ему подумалось, что сейчас Афонов смотрит в окно и все видит. Вероятно, об этом же подумала Лена, она сказала:

— Ну и пусть… Я в медсанбате девчатам призналась.

— В чем? — спросил Колчин, поворачивая от штаба и уводя ее за руку.

— Что полюбила тебя.

Он крепче сжал ее руку и тут же легонько отпустил. Лена поняла, сердцем почувствовала, о чем он сейчас подумал.

— Если я всем сказала, это очень серьезно.

Помедлив, Колчин спросил:

— A-а… раньше что было?

Навстречу попадались рядовые и командиры. Колчин не обращал внимания даже на старших. Офицеры посмеивались и отпускали колкие замечания.

— Ничего не было, — ответила ему Лена. — Я никого не любила. Никого! Понимаешь?

— Значит, ты играла?

— Нет, не играла, — поправила она строго. — Я искала. Представлялось: тот, единственный, немножко не такой. И вдруг поняла: это же ты и есть!

— Вдруг?! — воскликнул Колчин, радуясь и делая вид, что сомневается. — Не может быть вдруг. Меня вели на расстрел, и я ревновал тебя. Перед смертью, если сознание ясное, думается о самом главном и дорогом, что накопилось в сердце. Это я знаю.

— Верно, не вдруг я поняла, — согласилась Лена. — Сначала появился огонек, недалеко в стороне, и он манил, притягивал своим теплом и светом. Мне хотелось подойти ближе, ближе. Я пошла в политотдел, увидела там двоих немецких офицеров и едва узнала тебя.

— То была выдумка Веденеева, — сказал Колчин, прижимая к себе ее руку. — В бою у канала Ланд-Грабен наш батальон взял пленных: лейтенанта и сколько-то солдат. Офицер оказался членом гитлеровской партии, на допросе в штабе дивизии отмалчивался. Нам нужно было переправить группу Майселя через линию фронта, выбрать место менее опасное. Веденеев предложил мне нарядиться в форму обер-лейтенанта Майселя. Наш подполковник задавал пленному офицеру вопросы через переводчика из штаба, а я с видом сокрушенным сидел у печки и вяло говорил по немецки: «Все кончено, и надо признаться, ничего не поделаешь», — и так далее, в таком духе. Пленный принял меня за своего офицера и рассказал, что нам хотелось узнать. В это время пришла ты. Откуда пришла — выдавал запах вина.

— Юрий, я просила больше не думать обо мне плохо, — напомнила она обидчиво.

— Не буду.

Вверху плыл легкий туман, и сквозь него виднелись звезды. Они не блестели, а спокойно белели, как ночью ромашки на лугу. Темно было. По улице, стуча колесами, ехала повозка. Колчин и Лена свернули в сторону и остановились возле дерева.

— Теперь нас никто не видит, — сказал он и наклонился, чувствуя ее дыхание.

Вверху, там, где тускло светились звезды, возник тягучий противный свист; он приближался, снижаясь, зазвучал басовито, как толстая ослабленная струна. Грохнул взрыв. И еще две мины разорвались совсем недалеко. В яркой вспышке света Колчин увидел телегу и лошадь, присевшую на задние ноги. Потом в полной темноте послышался стон и протяжный крик:

— Санита-ар! Помогите-е!

Лена вырвалась из рук, даже оттолкнула Колчина, побежала на этот зов и вмиг исчезла в темноте. Он тоже побежал. Следующая мина разорвалась на середине улицы, огнем отсекая его от Лены, которая была где-то дальше. Колчин задержался, глянул в сторону Кенигсберга, взмахнул кулаком: «Сволочи, ведь все равно конец вам!» — и побежал туда, где стучали колеса, раненая лошадь все еще тащила повозку и раненый ездовой звал санитара.


Еще от автора Василий Федорович Ванюшин
Желтое облако

Имя Василия Федоровича Ванюшина известно широкому кругу читателей по книгам «Вторая жизнь», «Старое русло», «Волчий глаз» и другим. «Желтое облако» — новое произведение писателя в жанре научной фантастики.Когда на японские города упали американские атомные бомбы, озаботилось не только человечество Земли. Об атомных взрывах стало известно на далекой планете Альва. Альвины однажды пережили атомное нападение с соседней планеты Рам; обеспокоенные взрывами на Земле, они посылают свою экспедицию на Луну — ближайший спутник Земли.Советский космонавт Николай Стебельков прилетел на Луну, чтобы положить здесь начало созданию научной базы.


Старое русло

«Прости меня, Алибек, что оставил тебя, и чужие люди тебя воспитали, но вот знай, только я знаю, где спрятал свои сокровища Джунаид-хан, удирая от красных, и только ты станешь их хозяином», — такие были последние слова умирающего Абукаира аль-Хорезми к сыну Алибеку. И теперь перед Алибеком стоит дилемма. Воспитанный в детдоме, учась в институте, он нанимается в археологическую экспедицию профессора Стольникова, чтобы найти сокровища, награбленные басмачами, а дальше жизнь подскажет, что делать с ними.


Вторая жизнь

Офицер одной из западных держав, отказывается выполнить бесчеловечный приказ и вскоре погибает от рук агентов спецслужб. Его тело попадает к советскому профессору, занимающемуся проблемами сверхрегенерации, после чего убитый капитан Фромм имеет чуть более суток, на то чтобы расквитаться со своими врагами.


Рекомендуем почитать
Белая земля. Повесть

Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.).  В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.


В плену у белополяков

Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.


Признание в ненависти и любви

Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.


Героические рассказы

Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.