«Шпионы» рождаются на Лубянке - [63]

Ученые и чекисты: разговор через решетку

За последние годы общество стало свидетелем медленного, но последовательного и упорного развертывания кампании шпиономании и самоутверждения в стране ФСБ. По воле спецслужб из разных слоев общества выхватывались те или иные люди, им присваивалось малопочтенное звание шпиона и разворачивался странный и секретный судебный фарс.

Даже В. В. Путин, который еще в 1999 году считал экологические и общественные организации прикрытием для шпионажа, 22 января 2003 г. вынужден был сделать на Государственном совете заявление об опасности «маниакальной шпиономании» и глобальной секретности. Надо полагать, что камень был брошен в огород ФСБ.

В настоящее время в уголовно-судебных отношениях с ФСБ остались только ученые Игорь Сутягин (Москва), Валентин Данилов (Красноярск) и Анатолий Бабкин (Москва). За решеткой же остался один Сутягин, в которого чекисты вцепились мертвой хваткой, как в последнюю свою надежду. А зря. Насколько известно, ничего нового в деле в результате дополнительного расследования не появилось. Кроме дополнительных глупостей, разумеется.

Во всех известных шпионско-секретных делах особое беспокойство вызывает позиция агрессивного послушания прокуратуры. Легко понять, что если в различных регионах страны позиции прокуратур совпадают и всегда направлены на выполнение пожеланий ФСБ, то, по-видимому, это соответствует указаниям Генеральной прокуратуры.

Следует отметить, что бывают редкие исключения. Прокуратура Приморского края после обращения группы видных российских ученых и «Общественного комитета защиты ученых» в январе 2003 года отказалась все же от обвинения Владимира Щурова по двум из трех статей, но с удивительным упорством поддерживала совершенно необоснованное обвинение в разглашении государственной тайны.

Нет сомнений, что государственные тайны существуют, и их следует защищать. Но это действительно должны быть государственные тайны, а не тайны ведомственные или тем более фантазии ретивых сотрудников спецслужб. Поощрения и награды побуждают сотрудников ФСБ генерировать все новые замысловатые сценарии покушения на государственные интересы и подменять своими ведомственными соображениями оценки специалистов, особенно в области науки.

Самое странное, что решение чисто научных проблем, таких, какие возникли, например, в делах Сутягина, Щурова, Данилова, Бабкина, под давлением ФСБ и при содействии прокуратуры возлагается, по сути, на суд, который превращается в своеобразный «ученый совет», где специально уполномоченный судья и заседатели должны принимать решение по научным вопросам. Пусть даже и с использованием специальных экспертиз.

Так не проще ли было ФСБ с самого начала обратиться к руководству Российской академии наук — высшему научному авторитету страны (уж там явно работают не агенты иностранных разведок) с просьбой рассмотреть материалы, которые вызвали сомнения у бдительных чекистов, на действительно специализированном ученом совете? Проще, но тогда число злоумышленников, посягающих, по мнению ФСБ, на государственные секреты, приблизилось бы к нулю.

Когда возникли проблемы с учеными ДВО РАН, президиум РАН без просьб ФСБ и суда сам создал экспертную комиссию из трех академиков РАН и трех докторов наук. Комиссия установила, что в материалах Щурова никаких закрытых сведений не имеется. Если и есть проблема, то — научная. Ну и при чем здесь тогда суды и следствие? Не приходит же в голову никому подтверждать или опровергать, скажем, теорию относительности с помощью судебного решения.

Аналогичная ситуация и с делом Данилова. Десятки видных ученых письменно подтверждают, что «представленные в контракте данные не являются секретными», а ФСБ твердит — являются! Представляется, что только заключение ученых — специалистов в конкретной области и наличие возможности у подозреваемого давать нужные пояснения позволили бы достаточно объективно установить наличие или отсутствие секретов. Только при обнаружении секретных данных дело могло бы перейти на уровень следствия и суда.

Нежелание идти по пути закона и здравого смысла заводит обвинителей в тупик. Так, в 2003 году Красноярский краевой суд несколько раз возвращал прокуратуре обвинительное заключение по делу Данилова в связи с неконкретностью обвинений. Из обвинительного заключения суд не смог понять, какую же тайну выдал Данилов! Совершенно аналогичная ситуация была и год назад, когда суд по этой причине уже возвращал дело прокуратуре, но обвинения за целый год конкретизированы так и не были — нет фактов. Радует, что некоторые суды стали требовать от обвинения юридически обоснованных доказательств, а не деклараций.

Прокуратура же вместо отказа от обвинения или его конкретизации идет по проторенному пути: в 2003 году дважды опротестовала в Верховном суде требования краевого суда о конкретизации обвинения.

Анализ специалистов показывает, что в работах Щурова, Бабкина, Сутягина, Данилова секретных данных, за которые их пытаются осудить, нет.

С абсурдом секретности относительно просто общественности удалось справиться только в деле Владимира Сойфера. Обвинители отступили, а дело было закрыто в связи с отсутствием состава преступления, а не по амнистии, как хотели его инициаторы.