Шпион, которого я убила - [22]

Странно, но в этот день Наденька почти не думала ни про осла, ни про лошадь. Притихшая, она сидела на дощатом полу за левой кулисой, пугая своей неподвижностью рабочих сцены и помрежа, который уже несколько раз проверял ее присутствие на рабочем месте. После второго звонка, когда помреж больше не мог отходить от своего пульта за правой кулисой, Наденька, словно вспомнив что-то важное, понеслась по лестнице на галерею, оттуда – в осветительскую будку.

– Ну что, пожалеть тебя? – спросил осветитель Марат.

В будке жарко. Марат, как всегда, разделся по пояс, от вида его мощной мускулатуры Наденьку опять одолевает легкий испуг и стыд.

– Не надо. – Она сдернула очки и уставилась на неприкаянно бродившего по партеру высокого брюнета в черном пиджаке, белой рубашке и… Это был тот самый брюнет, который на прошлом «Дон Кихоте» встречался с блондином! Теперь, когда он поворачивался, оглядывая зрителей, Наденька заметила яркий красный галстук – такой же, как на мертвеце в туалете, и отливающий позолотой рисунок на нем. Она осмотрела весь партер и некоторые ложи, но других мужчин с таким же галстуком не заметила.

– Хочешь бинокль? – Марат улыбался, протягивая ей большой бинокль.

– Ого! – опешила Наденька, сдергивая очки. – Это военный?

– Полевой.

В бинокль Наденька разглядела рисунок на галстуке, пока брюнет продвигался на свое место в партере. Серп и молот. Сдохнуть на месте! Она попробовала вспомнить, какой рисунок был на галстуке мертвеца в туалете, но не смогла. Красное пятно под чуть отвалившейся челюстью – это все, что она в тот момент заметила сверху.

Люстра меркла.

– Я тебе дам еще яблоко и конфету, только сиди тихо и молчи, – попросил Марат, поворачивая стойку и настраивая свет на занавес.

Наденька, убедившись, что брюнет устроился на третьем с краю кресле восьмого ряда, съела конфету и ушла вниз на сцену. В конце первого акта она уже неслась наверх. Когда глаза привыкли к темноте, Наденька вытаращила их и растерянно осмотрела сначала третье пустое кресло с краю, потом весь восьмой ряд, потом седьмой и девятый. Брюнета не было. Она понеслась вниз, металлическая лестница дребезжала под ней, с галереи хорошо был виден задний левый угол сцены. От невидимого перемещения воздуха чуть колыхались полотна декораций. Протянув руку, Наденька могла бы успокоить прикосновением ближайшее полотно, но она не стала этого делать, хотя рука потянулась к нервному полотну сама собой.

Испугав Кошелку безумным видом и странным вопросом про высокого брюнета в красном галстуке, Надежда бросилась в мужской туалет, с разбегу опустилась на четвереньки и проползла по полу. Нигде не торчали ноги. Отдышавшись, она медленно открыла двери кабинок. Пусто. Наденька мыла руки, задумавшись, стоит ли осмотреть мужской туалет для персонала театра внизу, в подвале? Решила, что не стоит, после звонка осмотрела сцену и ушла в костюмерную. Она хотела покурить потихоньку в мастерской, но пришлось ждать, пока убегут за кулисы возбужденные девочки – помощницы костюмера. Третий звонок. В полумраке костюмерной стойки с костюмами кажутся строго выстроенными в ряды театральными персонажами, безголовыми и забытыми старым колдуном. Наденька прикурила от золотой зажигалки и затянулась, задержав в себе дым. Свет был только у стола мастера. Она сняла очки, засунула их дужкой в вырез клетчатой мужской рубашки, села на пол и стала думать, куда мог подеваться брюнет. Вдруг осознав огромность здания театра, запутанность его переходов, темные кладовки с декорациями давно не ставленных спектаклей, всеми забытые помещения, где вполне мог поместиться не один колдун со свитой, Наденька поняла, что исчезнуть в театре можно глобально.

Ее отвлек от размышлений булькающий звук. Слух у Наденьки был отличный, за три года она привыкла к разным невероятным звукам в театре, но этот был посторонним. Еще не испугавшись, заинтересованная, она прошла к стойкам с одеждой. Раздвинув душные платья, она сначала не поняла, что это белеет на полу. Присела и тут же вскочила. Из-под стойки торчали две ноги в носках. Иногда они дергались, и раздавался тот самый булькающий звук. Еще ничего не понимая, Наденька раздвинула платья пошире и чуть не подавилась своей сигаретой.

На полу лежал крупный мужчина в одних трусах и носках. Иногда он приподнимал голову и сучил ногами, потом обессиленно ронял голову, выпуская изо рта красные пузыри.

Наденька опустилась на колени. Дрожащей рукой затушила сигарету о пол. Посмотрела в вытаращенные глаза мужчины. На всякий случай огляделась. Одежды не было. Или он пришел сюда в трусах и носках, что, конечно, невероятно, или одежду унесли. В тусклом свете от далекой лампы на столе мастера кровь у его рта кажется черной. Вот он опять приподнимает голову и силится что-то сказать. Надежда сдергивает с себя рабочую куртку (костюмы в любом состоянии и при любых невероятных событиях – неприкосновенны!) и подкладывает ее под голову мужчины. В этот момент из его рта вываливается что-то, что Надежда сначала принимает за большой сгусток крови. Потом она сдерживает дыхание, пальцем трогает на груди мужчины блеснувший бок вывалившегося металлического предмета. Со стуком на пол падает зажигалка. Наденька, не помня себя от страха, несколько секунд думает, не мог ли мужчина стащить у нее ее золотую зажигалку, раздеться до трусов и носков, засунуть эту зажигалку в рот и начать умирать в костюмерной? Рука судорожно нащупывает зажигалку, от которой она недавно прикуривала, в кармане рубашки. Так, можно перевести дух. Это другая зажигалка, такая же, но другая. А мужчина… Надежда напрягает глаза и наклоняется ниже к бледному искаженному лицу. Сомнений нет. Это – брюнет, который исчез в первом акте из партера.