— Здравствуй, любимая… — Тихий голос Дениса прозвучал у самого ее уха так явственно, так внятно, что Алевтина поначалу даже растерялась. — Эй, Аленька, малышка моя!
Ты слышишь меня?
— Д-да… Привет, — она смахнула с себя мимолетное оцепенение и повторила еще раз:
— Привет. Ты откуда?
— Все оттуда же, — хохотнул ее супруг и на всякий случай поинтересовался:
— Ты, кажется, не в себе, случилось что-нибудь?
Последний вопрос она решила проигнорировать. Если опуститься сейчас до перечисления всех ее последних неудач, то разговор получится слишком долгим и неприятным.
— Да нет… Все в норме… Во всяком случае пока…
— А то голос у тебя какой-то. Я подумал…
Н-да… Иван все болеет?
— Да, болеет…
Аля лихорадочно шарила в запасниках памяти в поисках так необходимых сейчас слов, но они отчего-то не находились. Ну не было их — и все тут! Злость — это да! Это пожалуйста! Это сколько вам будет угодно! Только попросите, сразу получите все сполна…
Словно чувствуя ее напряженность, Денис сам пришел ей на помощь, съехав с опасной темы на нейтральную полосу беспредметной болтовни:
— Как у вас там с погодой? Весна скоро.
Тепло, наверное…
— Да, почки набухли, — вяло поддержала его Аля, изо всех сил сжимая трубку, чтобы не швырнуть ее на место. — Ты как там?
— Как обычно, Аль… — Супруг немного помялся и робко попросил:
— Ты не сможешь приехать?
Начинается! Нашарив пачку сигарет на столе, она прикурила и затянулась так, что в глазах потемнело. С этой просьбой он пристает к ней не первый раз, и она устала объяснять ему, насколько ей сложно это сделать. И дело было даже не в том, что она в настоящий момент не может оставить фирму, дела которой с каждым днем шли все хуже и хуже. И не в том, что Иван был прикован к больничной койке и желал, видите ли, лицезреть ее каждый день подле себя с полнейшим отчетом о текущих делах. А в том, что она не хотела видеть своего супруга. Не хо-те-ла — и все тут!!!
— Не молчи, — в тоне Дениса появились угрожающие нотки. — Ответь! Ты приедешь или нет?
— Нет, — стараясь говорить ровно, ответила она, завесившись плотной пеленой дыма, словно он мог видеть ее сейчас. — Мы уже обсуждали это. Сколько можно?
— А я хочу видеть тебя! Это ты можешь понять?! Откуда в тебе столько черствости?!
И это они уже проходили! Сейчас пойдут взаимные упреки. Затем она распсихуется.
В сердцах бросит трубку, а ночью будет рыдать от тоски и одиночества.
Нет… Нужно постараться хотя бы раз выдержать эту словесную пикировку. Дать понять ему наконец, что с ее чувствами он тоже должен считаться.
— Аля! Ты слышишь меня?!
О, господи! В его голосе столько страха и безысходности, что проймет любого.
— Да здесь я, здесь. Не нервничай. Лучше расскажи — посылку мою получил?
— Да, спасибо. — Денис облегченно вздохнул. — А я уж было подумал… Извини… Я понимаю — много проблем… Ты, кстати, сейчас чем занимаешься?
— Мастурбирую, — не сдержавшись, съязвила она. — Разговор с тобой настолько заводит меня, что не могу остановиться.
— Ценю твое чувство юмора, — мрачно хмыкнул он. — Если столь велико напряжение, могла бы приехать и расслабиться.
— Лучшего места для расслабона, чем тюремные застенки, вряд ли сыщешь! — перебила она супруга. — А звуки «кукушки» за решетчатым окном должны возбуждать меня, как ничто другое. Я обязательно рассмотрю твое предложение, дорогой. Обязательно!
— Ладно… — обреченно пробормотал Денис. — Поговорили… Береги себя… Я позвоню…
Он положил трубку, внеся в ее душу еще больше смятения, чем прежде. Ей только-только удалось обрести подобие душевного равновесия после его недельного молчания, а тут опять звонок. Ведь она объяснила ему все еще перед судом. Все объяснила! Ясно дала понять, что прощения не будет. И что же она услышала в ответ?
— Только попробуй с кем-нибудь здесь! — прошипел тогда Денис, зло сощурив глаза и дернув обритой головой. — Убью сразу! С зоны достану, сука!..
Затем пошли письма — длинные, пространные объяснения в любви. Алевтина даже не могла предположить, что он способен на подобные дифирамбы. Но Лидка цинично заметила, сплюнув на пол, что похожую ересь ему мог любой шестерка сочинить за пайку чая. Алевтина тогда жутко оскорбилась на ее слова и даже пожалела о своем откровении.
Но, поразмыслив, не могла с ней не согласиться. После двух лет совместной жизни, в течение которых ничего подобного за ним не замечалось, вдруг такое словоблудие!..
Придавив выкуренную сигарету в пепельнице, она потерла мгновенно занывшие виски и, бросив взгляд на настенные часы, решила поехать домой. Работник из нее теперь уже ни к черту, а вот к визиту в больницу ей нужно подготовиться. Ванечка сразу же своим старческим наметанным взглядом определит, что что-то не так. А его расстраивать сейчас нельзя.
Секретарша Оленька откровенно скучала.
Подперев кулачком точеный подбородок, она с ленивой грацией сытой кошки покачивала ножкой и на появление начальницы прореагировала лишь слабой, едва уловимой улыбкой, которая могла означать что угодно: от откровенной радости по поводу ее ухода со службы до скептической оценки ее туалета и макияжа. Если честно, то Але было глубоко наплевать на оценку этой куколки, все жизненно важные функции которой сводились к тому, чтобы выглядеть и повелевать (мужчинами, разумеется).
