Пятого сентября утро случилось тихое и теплое. После нескольких дней проливных дождей, после холодного пронизывающего ветра, испортившего московским школам праздник, сентябрь затаил дыхание, извиняясь и невесомо забрасывая аллеи и дворы кленовым золотом.
У въезда во двор школы № 1496 стояли «Скорая» и полицейская машина. Ева Николаевна прошла мимо слушающего музыку водителя полицейской машины, одним взглядом отметила пустое нутро «Скорой» и остановилась, оценивая обстановку издалека.
У левого крыла школьного здания метались несколько учителей. Задрав головы вверх, они дружно, словно по команде, бросались все вместе то в одну сторону, то в другую. За ними таскались два спотыкающихся санитара, волоча тяжелый спортивный мат. Школьники были организованно собраны подальше от здания и сдерживались полицейскими в форме. Ева посмотрела на крышу. Человек, устроивший все это безобразие, бегал по крыше и кричал. Именно отслеживая его перемещения, внизу бегала группа учителей, а за ними – санитары. Ева подошла поближе, к застывшему как в столбняке высокому худому мужчине, безошибочно угадав в нем директора школы. Она отметила про себя отличный покрой пиджака, стильно подобранный галстук – директор иногда касался его нервно подергивающимися пальцами с ухоженными ногтями, – а еще – итальянские ботинки и горький запах дорогого одеколона. Глазами, полными ужаса и муки, директор смотрел на крышу. Ева теперь хорошо разглядела юношу, бегающего там и выкрикивающего свои требования. Слово «фикус» повторялось чаще всего.
– Что ему надо от фикуса? – поинтересовалась Ева.
– Он требует, чтобы я его уволил. Сделайте же что-нибудь, Костя очень нервный мальчик! Он прыгнет, это не простые угрозы, он точно прыгнет! – Директор говорил шепотом, не поворачиваясь.
– А кто это – Фикус? – Ева решила выяснить все до конца.
– Это учитель физики. Да не стойте же столбом, он прыгнет в любой момент! Вы позвонили насчет брезента?
– А вы уволите Фикуса?
– Я ему уже сказал, что уволю всех учителей, только пусть слезет с крыши!
– Может, он не расслышал? Вы говорите погромче, даже я слышу вас с трудом.
Медленно повернувшись, директор уставился на стоявшую позади него женщину. Вероятно, он ожидал увидеть кого-то «при исполнении», в форме, поэтому, рассмотрев Еву, немного растерялся.
…это случилось, когда сентябрь уже повесил сушиться выстиранные медлительными дождями летние рассветы и сумерки…
– Что? – Она округлила глаза. – Я спрашиваю, понял ли вас этот Костя, а если понял, то почему он еще бегает по крыше?
– Он… Фикуса нет в школе, за ним поехали. – Директор заговорил нормальным голосом, и голос этот оказался приятным – низкий тембр, тщательно проговариваемые окончания. – Он требует, чтобы я при всех объявил Фикусу об увольнении. Вы из Службы спасения? Брезент привезли?
– Какой класс? – Ева обошла директора, прикидывая высоту здания. Четыре этажа.
– Одиннадцатый.
– Случайно не «А»?
– «А». Вы не из службы? Вы – родительница?
– Я тут подумала на досуге. Получается немного смешно, потому что мы все и родители и дети одновременно. А что вы думаете по этому поводу? Устраивает ли вас концепция Берна, который все свои психологические изыски основывал именно на сочетании родителя и ребенка в каждом индивидууме?
Директор пошатнулся и закрыл глаза. Поэтому Ева решила не продолжать беседу, а просто попросила подержать ее сумку. Попросила три раза, и только тогда директор, опять пошатнувшись, протянул руки и прижал к себе ее сумку. Ева подошла к зданию настолько близко, чтобы хорошо видеть мальчика на крыше. Он заметил ее, и некоторое время они рассматривали друг друга, и за эти секунды вдруг наступила полная тишина. Замерли ученики, остановились на бегу учителя, санитары бросили мат на землю, у входа в школьный двор двое полицейских сдерживали толпу зевак, и толпа эта тоже затихла.
– Если ты прыгнешь вниз, – Ева говорила медленно и громко, – то не разобьешься. Конечно, тебе может повезти, но только в том случае, если ты ударишься в конце полета головой в асфальт. Тогда – да. Тогда – мозги по окружности, рыдающие одноклассники, убитые горем родители и цветочки на этом месте месяца два, пока тебя не забудут. Во всех остальных случаях – гипс после переломов, сотрясение мозга или инвалидная коляска, если повредишь позвоночник. Ты приготовился? Если ты действительно хочешь умереть быстро и без боли, тогда слушай внимательно. Я тебе сейчас расскажу, как ты должен держаться в воздухе, чтобы попасть головой в асфальт. Слушаешь?
– Да! – высоким, сорванным от крика голосом ответил Костя. – Где Фикус?
– Не отвлекайся. Постарайся успокоиться. Посмотри, кстати, не загораживает ли моя машина проезд. С левой стороны сзади школы стоит мой «Москвич». Синего цвета.
Костя пропал. Возмущенно заговорили учителя, крикнула чья-то мама из толпы зевак, присели на мат санитары в белых халатах, опомнившийся директор подбежал к Еве и потребовал объяснений.
Показался Костя.
– Нормально! – крикнул он. – Но пожарная машина может и не проехать.
– Зачем нам пожарная? – удивилась Ева, не глядя отстраняя директора рукой подальше. – Ты что-нибудь поджег?
